Последняя принцесса Нуменора
Шрифт:
О своих мучениях он мог бы рассказать Вэнили. Она не была похожа на остальных и любила его по-настоящему. А Рубозавр потерял свое «я» в зачарованном лесу. Ярон бросился за ним тогда по горячим следам преступления и не без усилия установил, кто был повинен в их злосчастной судьбе. Через некоторое время Рубозавр перестал узнавать его. В отчаянии Ярон едва не задушил Горудуна, но маг больше не имел власти над созданными им садами. Ярон остался один. Больше некому было направлять его действия, учить разбираться в сложных вопросах бытия. Горудун пытался заменить ему наставников, но был чужим, второсортным существом. Он не мог перевоплощаться и во всем уступал пришельцам из Ориены, Страны
Мириэль проснулась от тревожного ощущения. В комнате был посторонний. Она приподняла голову, стараясь разглядеть того, кто нарушил сон. Тьма окутывала ее, тьма, не разбавленная светом ночных светильников или бледным сиянием луны. Слышно было только дыхание ночного гостя и ни шороха больше. Глаза спросонья долго не обретали привычную зоркость, мысли путались, тело ныло — выспаться ей не дали.
— Не бойся, это всего лишь я, — голос принадлежал Ярону.
— Ты не должен входить сюда без предупреждения, — возмутилась принцесса.
— Вот как? А зачем надушилась молодая жена? Кого ждет здесь, кроме вновь обретенного мужа? — издевался Ярон.
Мириэль стало не по себе, и она на всякий случай приготовилась к обороне.
— Между нами ненависть, Ярон, — сказала она холодно,? — не подходи ко мне.
— Как быстро остывают нуменорские женщины, — произнес Ярон трагическим шепотом, — в Прибрежных горах ты целовала меня не в шутку. Почему же теперь таишь свой пыл?
Мириэль почувствовала, что он приближается, и высекла вспышку света перед собой, чтобы хоть на миг развеять мрак и увидеть его.
Ярон расхохотался.
— Да ты просто искришься от страсти! — он спокойно стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди. — Не любишь, когда темно? Свет здесь загорается так. — Он легко поднял руку, и спальня озарилась переливчатым сиянием. Разноцветные блики заскользили по колоннам, портьерам и мраморному полу. Охотник разглядывал свою пленницу.
Растерянная Мириэль лихорадочно соображала, что ей предпринять. Такие темно-фиолетовые глаза она видела только у Юниэра. Дрожь охватила ее. Ярон осклабился.
— И ты поверила, что я прельстился твоими костлявыми прелестями? — вдруг спросил он. — На этом острове есть девушки, более привлекательные, чем ты. Идем, я покажу их тебе.
Мириэль сжала зубы, это было выше ее сил терпеть такие издевательства. Лицо побледнело от гнева.
— Я не хочу никуда идти! — слова давались ей с усилием.? — Ты напрасно потревожил меня. Уходи.
— Здесь я принимаю решения, — возразил Ярон, — спать ты будешь потом.
Пламя, полыхнувшее в его недобром взоре, было убедительнее слов. Она еще успеет с ним сразиться, и чем позже это произойдет, тем больше у нее шансов победить. Мириэль посмотрела по сторонам, пытаясь найти свой плащ.
— Где мои вещи?
— Не смеши меня! Эту рухлядь должно быть отдали старьевщику. Пойдем. Живо! — он схватил ее за руку и потащил к выходу. Еле поспевая за ним, она придерживала предательски скользкий халат и с тоской думала о том, как долго продлится ее пребывание в замке Горудуна. Удастся ли когда-нибудь выбраться отсюда и избавиться от Ярона?
Они пришли во внутренний двор замка, где стараниями Горудуна был создан прекрасный парк с редчайшими де-ревьями и цветами. Трехъярусные стены, окружавшие его, были темнее ночного неба, но всеми цветами радуги переливались многоструйные фонтаны, мягко сияли светильники в приветливых беседках.
Смуглые безмолвные невольники расстелили перед Яроном пушистый ковер, он сел и указал Мириэль на место рядом с собой. Один из слуг поставил перед ними кубки с вином и тут же растворился в густой тени разросшегося климантиуса, напряженно вглядываясь в лицо хозяина и стараясь предугадать любое его желание.
Запели скрипки и флейты, лунно-серебряным светом вспыхнула площадка перед ними. Сверху, как будто с неба, медленно описывая круги, спустились две стройные фигурки, похожие на черных ласточек. Маленькие гимнастки выгибались в воздухе, поддерживаемые невидимыми глазу нитями, сплетая свои пластичные тела в невообразимые фигуры. Ярон пил вино и с презрением наблюдал их великолепные трюки, ни в грош не ставя мастерство, достигнутое тяжким трудом и терпением. Какими бы совершенными ни были их тела, им никогда не узнать чувство свободного полета в небесной выси. Если веревочки, которые поддерживают их хрупкую красоту, вдруг перетрутся, ловкие птички рухнут вниз на мраморные плиты и больше никогда не взлетят. Он мрачно ухмыльнулся и повернулся к Мириэль. Она не притронулась к своему кубку. Свежим и прохладным был воздух, нежной и чарующей — музыка, великолепным — зрелище, но она чувствовала себя так, как будто сидела на горящих углях, и все время ждала подвоха. Ярон глядел на нее, и омерзительная улыбка кривила его губы.
— Может, моя новоявленная жена порадует меня сегодня каким-нибудь изысканным номером? Не верю, что она ни на что не способна, — он подтолкнул ее локтем. Принцесса съежилась от приступа дурноты, подступившей к горлу. Нет, он не заставит ее пресмыкаться перед ним. Она встретила его взгляд, не мигая.
— Ты не сможешь испепелить меня своими синими глазками, — насмешливо сказал Ярон.
— Не могу поверить, что когда-то любила тебя, — прошептала она, и было в ее словах столько горечи и разочарования, что Ярон нахмурился, отпустил ее руку и отвернулся. Он задумался на какое-то мгновение, и все в парке замерло, стихла музыка, даже вода в фонтанах, казалось, застыла, повиснув в воздухе неподвижными нитями.
— Пусть придет Лидия! — выкрикнул Ярон, словно очнувшись от тяжелого сна. Тотчас же музыканты схватились за инструменты, и ночь встревожили страстные, томительные звуки. На площадку перед фонтанами вышла танцовщица. Мириэль, взглянув на нее поневоле, не смогла отвести взгляд.
Молодая ливийка была одного с ней роста и обладала поистине королевской статью. Все ее движения были легки и грациозны, отдельные, выхваченные взглядом детали: длинные ноги, пышная грудь, восхитительная шея, — своим совершенством слагали гимн красоте, и вся она в целом казалась воплощенной мечтой.
Ярон перестал обращать внимание на Мириэль. Он отдался благоговейному созерцанию красавицы, расточавшей обещания неземных блаженств. Принцессе даже почудилось тепло в его глазах, на которое, как она подозревала, он больше не был способен. Ярон и сам не понимал, чем привлекала его Лидия, обыкновенная дочь человеческого племени, лишенная исключительных способностей, присущих избранным, не владеющая магическими тайнами. Он не понимал, что природа наделила Лидию энергией обольщения в такой степени, что невидимыми волнами струилась она, зажигая сердца и старца, и зрелого мужа, и юнца, и мага. Прозрачно-зеленые глаза, словно всегда наполненные майским солнцем, смуглая кожа, сладостно-низкий тембр голоса — все это вызывало их восхищение и… возмущение принцессы. Прежде она без зависти смотрела на чудесные черты, которыми природа наделила своих избранниц. Может быть, потому, что могла сравнить себя с любой красивой женщиной и подумать, что и она так же хороша. Рядом с Лидией она стушевалась.