Последняя седмица. Откровения позднего агностика
Шрифт:
Дальше разговор пошел, как это не печально, по наезженной в мировой литературе колее. Мелькнули сцены из романов, в частности, диалог из одной антиутопии Хаксли. В этом эпизоде я выступал в роли Дикаря, попавшего в общество потребления и всеобщего благоденствия, а мой собеседник с безупречным мозговым интерфейсом – в роли главуправителя Западной Европы Мустафы Монда.
Он мне доказывал, что люди, генетически смоделированные и выращенные в инкубаторах, образуют наиболее стабильный конгломерат, где нет противоречий, эпидемий, войн, революций и социального неравенства. Чем плохо? Все удобно, стерильно, рационально, крепко схвачено. Каждый знает свое место, доволен и не артачится. А если кто
– Все это я где-то уже слышал, и не однажды.
Действительно, творения Олдоса Хаксли, японца Кадзуо Исигуро, Джорджа Оруэлла кишит подобными сюжетами. А мы, неискушенные в этой казуистике, не очень устойчивые морально, воспринимаем её как истину в последней инстанции, чуть не как откровения Иоанна Богослова. Наше природное любопытство и жажда острых ощущений, пытался я настроить мозги на нужную волну, иногда заводят нас в область ирреальности и абсурда, который ничего кроме отупения, прострации и чувства безысходности не вызывает.
Это лично у меня. Про остальных ничего сказать не могу. У всех по-разному. Иные продолжают тянуть резину, снимают фильмы, пишут статьи, книги, несут эту ахинею и дальше, внушая доверчивой публике свои понятия о том, что такое хорошо, что такое плохо. Если обратиться к методам системного анализа, мысленно убеждал я человека-невидимку, надо признать, что больше всего это делается из банальной корысти, соображений личной выгоды – финансовой и политической. Не так ли?
Но вот что любопытно, по Фрейду больше всех на этом поприще отличились англичане, известные всем мастера заплечных дел, прожжённые интриганы и канальи. По этой части им нет равных. Возьмем хотя бы шекспировские пьесы с бесконечными отравлениями и казнями, похождения Джеймса Бонда в несметном количестве серий или последний пример – дело Скрипалей.
Не зря говорят французы, склонность к заговорам, интригам и промыванию чужих мозгов у англичан в крови, она подобна эпидемии, имеющей признаки узколобого национализма. Ни одна другая нация не дала миру столько авторов, преуспевших на ниве спекулятивного фэнтези. Взять опять же упомянутую выше троицу: первый – чистокровный брит, второй, хоть и японец, но англичанин по паспорту, третий – австралиец, но тоже имел лондонскую прописку.
То, чем пичкают они любителей подобного чтива, – пища для незрелого, неокрепшего ума, манная каша, которую не надо разжевывать, остается только проглотить и ни о чем не думать. Об этом только что говорил сосед Митрич, доедая упаковку йогурта «Эрман» на сон грядущий. Не от них ли, идейных столпов англосаксов пошла есть манера всем навязывать либеральные ценности, где главное мерило – деньги, а в морали и нравственности – свобода иной ориентации.
– По зомби-ящику только и слышно – купи, пей, жри, бери кредиты, а лучше микро-кредиты, развлекайся, гуляй рванина, – приканчивал он десерт, облизывая ложку и сладко потягиваясь. – Реклама великая вещь.
В общем, дорогой мой гаджет-стукач, плавали-знаем. Старая песня на новый лад, искусственный интеллект, цифровое благо и все такое… Обыкновенная манипуляция, ничего более, нас на мякине не проведешь… Знаем, для чего ты лезешь в душу. Небось уже записаны все ходы моей беспокойной мысли, файлы отправлены куда надо, и там вся моя подноготная. Говори, на кого работаешь, сукин ты сын. Хочешь всех нас сделать биороботами с искусственным интеллектом. Но о плохом думать не хотелось. К тому же Андрей просил не ругаться, не скандалить и по возможности избегать интеллектуального конфликта с «безмозглой цифрой». Но та продолжала атаковать, давить на психику цитатами
– Сами люди никогда не построят справедливое будущее. Его может обеспечить только ИИ. Чем быстрее вы поймете эту аксиому, тем быстрее наступит счастье для каждого индивида.
– А если я не хочу ваших стерильных удобств. Уж не о поголовной ли стерилизации идет речь. Нельзя же быть совершенно безгрешным, как мать Тереза или святой Януарий.
– Все зависит от вас. Вы сами можете запрограммировать диапазон свобод и желаний. По сути, это то же самое, что написание законов.
– Но я не такой уж законопослушный, как вам кажется. Я даже люблю иногда нарушать законы. Сознание, что они пишутся не для меня, греет душу. К сожалению или к счастью, я не такой, как все. Люблю спорить, возражать, доказывать, рассуждать. Могу я, в конце концов, иметь право на самость, а лучше на инакость? Или я – тварь дрожащая?
Тут что-то случилось с моим виртуальным собеседником, и он впервые не смог мне возразить что-либо по сути. Он надолго замолчал и не нашел ничего лучшего, как прочитать мне в очередной раз лекцию о рациональном мироустройстве.
– Это и есть путь в бездну. Вот почему мы отрицаем перемены. Всякая реформа – угроза нашей стабильности. А вы, получается, требуете права быть несчастными. Неуместное желание.
Одно из двух – или он перегрелся, оказался не готов к такому накалу дискуссий, или не понял меня до конца, вернее не распознал значения некоторых слов из моего экспрессивного лексикона. Так или иначе, эта заминка в нашем разговоре существенно поколебала мою веру в безграничные возможности искусственного интеллекта.
Тем не менее, я остался доволен, и у меня сложилось твердое убеждение, что все это время, пока Федя храпит, как собака, я не зря общался с этой неодушевленной штуковиной. При всей ее миниатюрности она, следует признать, держалась со мной на равных, не уступала в красноречии, давала вполне ясные, не глупые ответы на, казалось бы, умные вопросы.
А может, это был сон – вещий или в руку… А может, я сам все это время с собой разговаривал… В ночном забытьи или бреду горячечном, и никакого вмешательства извне в мою личную жизнь не было… Не знаю, может быть
День третий. Кудиново
Этой ночью Фёдер превзошел сам себя. Он храпел так неистово, что даже флегматичный Гога стал нервно ползать по койке туда-сюда и что-то бормотать по-грузински:
– Тквэни дахмарэба мч'ирдэба! Вах, ар шэмэхо!
А безразличный ко всему Евгений нервно сдёрнул с головы наушники и опять включил мобильник. Экран засветился в ночи ласковым призрачным светом, отвлекая внимание и вселяя надежду на скорое вызволение. Мы повернулись в его сторону. По видео давали какой-то боевик, и мелькающие картинки на дисплее удивительным образом совпадали со звучными руладами Феди по накалу страстей и фабуле. В некоторых местах Фёдор точно попадал под выстрел пистолета или взрыв авиационной бомбы, будто заранее знал, в какой октаве и тональности нужно озвучить данный момент. Я старался не отличаться от других, терпел, как мог, и ждал своего часа.
Терпению пришел конец в половине третьего, когда уже все зрители, до этого стойко переносившие тяготы морального и физического террора, сами стали похрапывать. Мобильник Евгения все еще показывал сцены из звездных войн, и сам он, кажется, унесся в далекий космос. Наушники съехали на нос, лицо приняло не общее выражение. Я же не мог сомкнуть глаз и только чувствовал, как с гибельным восторгом приближаюсь к некой черте, за которой открывается бездна. Надо что-то делать, пока не хватила кондрашка, припадок или хуже того – апоплексия, думал я.