Последняя схватка
Шрифт:
— Убейте меня! Ну убейте же меня!
Сильный и смелый человек, он без зазрения совести натравил банду убийц на двух других людей, а теперь, не переставая нападать на своих врагов, сам молил их о смерти… В этой сцене было что-то отталкивающее и обескураживающее.
Роспиньяк признавал собственное бессилие, признавал свое полное поражение. Победители могли бы радоваться, но они отнеслись к своему триумфу совершенно спокойно. Отразив очередной удар, Пардальян только пожал плечами. А Вальвер предупредил барона:
— Убивать тебя я не собираюсь, иначе ты не попадешь в руки палача. Но проучу я тебя как следует.
— Дьявол! — взревел Роспиньяк.
Отчаянно отбиваясь, он нащупал левой рукой кинжал, решив вонзить его себе в горло, чтобы избежать чудовищного унижения, которое уже пережил два раза.
Пардальян и Вальвер видели, что трое людей барона выразительно озираются по сторонам… Шевалье пожалел их и насмешливо крикнул:
— Да бегите же, спасайте свои шкуры!
Надо отдать солдатам Кончини должное: они не были трусами. Как им ни хотелось последовать мудрому совету Пардальяна, они не решались бросить своих командиров. Тогда наши герои так насели на выдохшихся бандитов, что те дрогнули и пустились наутек.
Но тут же угодили прямо в лапы двум отчаянным молодцам, которые налетели на изрядно потрепанных головорезов, размахивая дубинками, издавая ослиный рев, лая, хрюкая и мяукая. Парни в одно мгновение уложили двух беглецов на месте. Лишь третьему удалось спастись — и он скрылся в неизвестном направлении.
Роктай и Лонгваль все еще сражались, но долго продержаться они не могли. Роспиньяк понял, что все кончено, и зарычал:
— Чтоб тебе гореть в аду, дьявол! Живым я не сдамся!
Барон поднял кинжал, чтобы перерезать себе горло, и вдруг ему показалось, что само небо обрушилось ему на голову. Он упал как подкошенный, уткнувшись лицом в канаву, и уже не услышал голоса, который с южным выговором произнес:
— Эй вы, жулье поганое, черт бы вас побрал, а ну-ка повернитесь да покажите свои преступные морды!..
Эти слова были адресованы Лонгвалю и Роктаю. Но отреагировать лейтенанты не успели — по той простой причине, что почти одновременно рухнули с пробитыми головами.
Это отличились Ландри Кокнар и Эскаргас, подоспевшие на помощь своим хозяевам, когда исход боя был уже предрешен. Верные слуги не пощадили тех, кого их господа, вероятно, не стали бы добивать.
Покрытый дорожной пылью Эскаргас только что вернулся в Париж, выполнив таинственное поручение Пардальяна. И именно Эскаргас рукояткой своей шпаги до полусмерти пришиб Роспиньяка. И, сам того не подозревая, спас таким образом барона от нового унижения.
А Ландри Кокнар только что купил короткий ломик, которым и уложил Роктая и Лонгваля. Мы знаем, что Ландри имел на них большой зуб. И сейчас не промахнулся, наконец вымещая на обидчиках свою злобу.
Оставшись без противников, Пардальян и Вальвер вложили шпаги в ножны и задумчиво обозрели поле боя. На залитой кровью мостовой лежало четырнадцать тел. Четырнадцать! Четырнадцать из пятнадцати, набросившихся на двоих, чтобы их прикончить.
— Бедолаги! — тихо сказал Пардальян с невыразимой грустью в голосе.
— Они хотели подло убить нас, — мягко напомнил Вальвер. — Мы лишь спасали свои шкуры, сударь.
— Увы, это так, — вздохнул шевалье.
— Впрочем, мы же только вывели их из строя, — утешил Пардальяна Одэ. — Конечно, ранения у них серьезные, но я готов поспорить, что все они выживут.
— Дай-то Бог, — прошептал Пардальян.
— Уверяю вас, что эти двое уже не дышат, — вмешался Ландри Кокнар, показывая на Роктая и Лонгваля.
Их тела валялись в уличной сточной канаве. Пардальян и Вальвер увидели, что это действительно трупы. Удары страшной силы раскроили им черепа, и мозга разбрызнулись кровавой кашей.
— Черт! Тяжелая же у тебя рука, — покачан головой Пардальян. — Не мог бить поаккуратнее, дикое ты животное?
— Сударь, — ответил Ландри Кокнар со зловещим спокойствием, — эти двое набросили мне петлю на шею и тащили меня на виселицу, как грязного поросенка. И я поклялся, что оба падут от моей руки. Я просто сдержал слово…
— Какой ты, право, мстительный, — заметил Вальвер.
— Знаете, сударь, я чуть не принял сан, а церковники — самые мстительные люди на земле, — объяснил Ландри Кокнар. И елейным голосом добавил: — Теперь я ничего против них не имею. И даже с чувством прочитаю «Отче наш» и «Богородицу» за упокой души каждого из них.
— В любом случае, — проговорил Пардальян. — я не советую тебе хвастаться этим ударом перед моим сыном Жеаном.
— Это почему, господин шевалье? — удивился Ландри.
— А потому, что он сам хотел разделаться с ними, — мрачно усмехнулся шевалье. — В отличие от тебя он никогда не собирался посвятить себя церкви, но мстителен он не меньше, чем ты. И если он, не дай Бог, узнает, что ты лишил его удовольствия отправить их на тот свет, тебе несдобровать.
Ландри Кокнар явно разволновался, а Пардальян, пряча улыбку, продолжал:
— Нечего нам здесь задерживаться. Если на нас снова нападут, не знаю, хватит ли у меня сил для нового сражения, ведь мне не двадцать лет, как вам.
Вальвер рассмеялся. Его забавляло, что шевалье с некоторых пор завел привычку рассуждать о своем возрасте и жаловаться на немощь. Но задерживаться возле трупов действительно не имело смысла, и Одэ не стал возражать. Четверка победителей направилась к улице Коссонри.
Пардальян подозвал к себе Эскаргаса, и тот на ходу принялся докладывать о том, как выполнил поручение шевалье. Похоже миссия Эскаргаса увенчалась полным успехом: лица Пардальяна и Вальвера, который, видимо, тоже был в курсе дела, засияли, а в глазах у наших храбрецов запрыгали смешинки, словно в предвкушении какой-то веселой шутки.
Мужчины шли не торопясь, внимая Эскаргасу и не подозревая — или только прикидываясь, будто не замечают, — что Стокко крадется за ними, прикрывая лицо полой плаща.
Да, Стокко с самого начала неотступно следовал за ними. Увидев, что Роспиньяк напал со своими людьми на двух храбрецов, Стокко сразу понял, чем все это кончится.
«Их всего пятнадцать человек, — подумал он. — А один господин де Пардальян стоит двадцати. И его молодой спутник не уступает ему в силе. А может, юноша даже превосходит шевалье… В общем, дело ясное: господин барон потерпит поражение. Было бы глупо вмешиваться. Лучше переждать, а потом возобновить охоту. Но на всякий случай достань кинжал, Стокко, и будь готов вонзить его в спину одному из них — а то и обоим, чтобы честно заработать обещанные денежки, corbacco!»