Последняя сказка Лизы
Шрифт:
Я же просто приехала. С билетом в одну сторону. Пока автобус петлял по ночному серпантину, меня немного укачало (или даже не немного), и я не успела толком ничего рассмотреть. Только ощутить, что оказалась на краю света (или в самом его центре, это зависит от точки зрения).
Сюда мои друзья переехали совсем недавно из большого города, где было множество заводов, торговых центров и веток метро. Поменяли его на горный воздух, фруктовые деревья и отсутствие суеты. Видимо, у всех наступает момент, когда хочется тепла и тишины.
Я сутки отсыпалась после дороги, а теперь сидела на утренней кухне. Горячий ароматный кофе, свежий
– Помнишь, как мы строили шалаши за сараями? – вдруг спросила я.
Тея поняла с полуслова. Это одно из самых замечательных преимуществ друзей детства. Им не нужно долго объяснять, почему резко перескакиваешь с одной темы на другую. Так как мысли у вас текут в одном направлении, и любую из них можно внезапно вытащить за хвост на свет божий, попав в момент, когда друг детства думает о том же самом.
– Мы хотели построить за этими ветхими сараями целый город и населить его воображаемым народом. Ещё спорили, как он будет называться, – вспомнила Тея. – Так ни к чему и не пришли. Город остался безымянным.
– И мы выдохлись на втором шалаше, – засмеялась я. – Получился город полутора домов. Будь ты тогда такая же умная, как сейчас, мы могли бы назвать его Канопусом. По-моему, замечательное имя для города. Сказочное.
– Нет, милая, – улыбнулась Тея. – Сказки – это твоё. Я предпочитаю научные факты, подкреплённые опытным путём. Для меня Канопус вовсе не полтора шалаша за сараями на нашем старом дворе, а древний город в западной дельте Нила. До основания Александрии являлся главным центром торговли египтян с греками. Сейчас на его месте расположен Абукир – восточный пригород Александрии. Археологи предполагают, что большая часть древнего Канопуса была затоплена морем и лежит примерно в двух километрах к востоку от нынешней гавани. Так что, милая моя, только факты. Никаких фантазий и домыслов.
На мгновение я затихла, переваривая новое чудесное название. Абукир… Но тут же столкнулась с насмешливым взглядом подруги, которая, казалась, видела насквозь, как я пытаюсь новое название пристроить к какой-нибудь необыкновенной истории. Научная Тея всегда подсмеивалась над фантазиями. Она считала, что я не хочу уходить из детства. Застряла в чудесном времени, как Алиса в кроличьей норе, и не собираюсь выбраться. Живу в своих придуманных мирах.
Я не спорю. В конце концов, доля истины в этом есть. При любой проблеме я верю: случится какое-то чудо. Оно и спасёт от неприятностей, в которые с настойчивостью, достойной лучшего применения, сама же и влипаю из-за неуёмной тяги к чему-нибудь необычному. Только редко необычное оказывается прекрасным дворцом в волшебной стране. Чаще всего судьба приводит меня в заросли колючек.
Не действую и решаю, а верю. Может, поэтому я пишу сказки для детей? О добрых Подушечках и капризных Иголочках. О гордых принцессах и самоотверженных принцах. О таинственных городах и невероятных полётах в небесах. Мы с детьми вместе ждём добрых волшебников. Крестных фей с палочками-выручалочками, старых бородачей, закутанных в плащи-невидимки, восточных чернооких Алладинов на коврах-самолётах.
Но что-то явно идёт не так. Большинство тщательно выстроенных волшебностей так и остаётся только в папке «Мои документы». Образно говоря, мой ноутбук –
– Лиза, милая, только не это! – Тея посмотрела на меня с гротескной тревогой. – Умоляю, никаких приключений принцессы Иголочки в Абукире!
– И чем тебе моя прекрасная Иголочка не угодила?
Меня раскусили. Это было немного обидно.
– Иначе я буду чувствовать себя предателем, сдавшим прекрасный город нашествию дурацких сказочных героев. Наука мне этого не простит.
– А если ты будешь подвергать своему искромётному сарказму моих прекрасных героев и называть их дурацкими, тебе этого не простит литература.
– Ну-ну, – Тея поджала губы и замолчала в знак уважения к литературе.
Но весь её вид говорил: она сомневается в моей причастности к чему-то действительно великому. Тому, что имеет право не прощать.
Ба-бах!
Дикий грохот откуда-то сверху. Животный ужас заставил съёжиться, я машинально закрыла голову руками и присела, а Тея метнулась по лестнице наверх. Через секунду послышались её весёлые ругательства:
– Арм, твою ж кошачью мать…
А ещё через секунду она появилась с большой торбой в руках.
– Коты уронили шкатулку с иголками и ножницами, – смеясь, доложила она.
И тут же осеклась, увидев моё бледное лицо в испарине.
– Лиз, ты чего? – испуганно спросила она.
Я проглотила уже такой привычный, невидимый комок и с трудом пропихнула слова через сжатое спазмом горло:
– Нервы…
Глубоко вдохнула и выдохнула, как меня научил один мой знакомый букинист, и повторила:
– Реакция на шум, только и всего.
Тея внимательно посмотрела на меня. Подруга была великолепной жилеткой для всех желающих поплакать. Это повелось ещё с «доисторических», «доаштараковских» времён. И не успели они с Алексом переехать в деревню Аштарак, как толпы страждущих поддержки и утешения ломанулись на самолёты и паровозы, чтобы добраться и получить свою порцию жизненной энергии. Может, у неё самой и появлялись какие-то проблемы, только об этом никто не догадывался. Такая она была всегда – ровная, ироничная, участливая. Я понимала, что долго не смогу водить её за нос. Хотя попытаться стоило.
– Почему ты так неадекватно реагируешь на простой шум? Раньше ты вполне комфортно чувствовала себя в нашем балагане.
Признаться сейчас о случившемся – значило прекратить это чудесное утро. Не болтать беззаботно ни о чём, поддразнивая друг друга, а долго и утомительно решать, что делать и как быть дальше. Я ещё не готова была признать, что потерпела крах, и теперь требовались гигантские усилия, чтобы как-то выправить давший крен курс моего корабля. Конечно, всё решу, но чуть позже. Чуть позже.
– Просто устала, нервы расшатались.
Я подошла к окну, где в неразберихе зелёных мясистых листьев яркими пятнами мелькали маленькие шарики мандаринов. Мандариновое дерево было совершенно не похоже на новогоднюю ёлку. Но лучи ещё тёплого солнца искрами прыгали по пышной зелени, и сердце вдруг неистово захотело праздника и сюрпризов.
Тея сдула сбившуюся на глаза чёлку:
– Две недели назад заезжала Хана. Ты не представляешь, какое она ходячее сборище фобий. Боится собак, коров, хулиганов, высоты, пауков… И я ей сказала: «Может, ты не боишься на самом деле, а просто привыкла бояться?». Она подумала, и поняла, что часть страхов действительно живёт в ней по инерции. Может, и ты просто привыкла тревожиться?