Последняя стрелка
Шрифт:
Вокруг были ухмыляющиеся парни в тюремных робах! На секунду Земцов застыл, потом завертелся волчком и снова замер – он действительно был в тюремном бараке, и на нем, как и на всех остальных, была серая роба. Не веря своим глазам, омоновец даже попытался ущипнуть себя за ногу, чем вызвал новый взрыв хохота у зэков.
– Ну что, Сатар, гони бабки, – услышал Земцов голос одного из них, огромного мужика, с ног до головы покрытого наколками. – Я же тебе говорил, что у нашей Маши крыша съедет, когда она проснется.
– Да, получилось интереснее,
– Вы кто? – почти жалобно спросил Земцов. – Где я?
– В аду, мальчик. В аду, – с жесткой усмешкой ответил тот, кого назвали Сатаром, и эти слова вызвали новый взрыв хохота.
Омоновец снова завертелся волчком, глядя в хохочущие лица окружавших его существ, настолько страшных, что их даже нельзя было назвать людьми. Но ужаснее всего было то, что он совершенно не понимал, каким образом оказался в тюрьме!
Все было, как обычно. Земцов возвращался домой со службы, зашел в кабак. А потом… Что было потом?.. Потом был какой-то странный мужик… Рыжий, с усами, в очках. Кажется, они с этим мужиком выпили. Но почему Земцов пил с незнакомцем, этого он не помнил.
Не мог омоновец вспомнить и то, что было после выпивки. Но в том, что он в тюрьме, виноват только тот козел. И все же, почему он в тюрьме? Если бы даже они что-то натворили, Земцов попал бы в вытрезвитель или на худой конец в КПЗ. Но никак не в тюрьму! В тюрьму попадают только после суда. Что же, он и суда не помнит?
– За что, за что меня сюда посадили? – заорал Земцов, безумным взглядом всматриваясь в лица зэков.
– А ты туристическую путевку выиграл в честь нового тысячелетия, – осклабился Сатар, он и остальные снова разразились диким хохотом.
– Заткнитесь, суки! – потеряв голову, заорал Земцов. – Заткнитесь, падлы, а то черепа всем снесу! Я мент. Поняли? А вы зэки. Я вас всех раком поставлю!
– Был мент. А теперь лох, – усмехнулся Сатар и одним мощным ударом, неожиданным для его телосложения, свалил Земцова между кроватей. Тот завыл, сплевывая на ладонь выбитые зубы.
– Тут, сучонок, другой мир, – проговорил Сатаров, склоняясь над омоновцем. – Тут место расплаты. Для тебя, по крайней мере! Говорят, ты хорошо повеселился на воле? Стрелял в кого ни попадя? И кое-кому перешел дорогу. А этого не следовало делать. Потому что ты вошь и чмо! И тебе это подробно объяснят.
Он снова ударил Земцова. Ударил жестоко, расплющив кулаком переносицу. Омоновец завизжал и попытался заползти под двухъярусную кровать. Но кто-то ударил его ногой, выталкивая в центральный проход между рядами коек. Земцов, харкая кровью, поднял руки, моля о пощаде. И, к его удивлению, удары действительно прекратились. И снова раздался голос Сатарова.
– Скажи мне, Юра, – говорил зэк, – а ты слушал мольбы, когда вешал своего сослуживца и начальника? Впрочем, это был твой единственный правильный поступок. Но вот Шакирыча ты, падла, зря убил. Считал себя крутым, да? Не думал, что за все придется ответить?
– Это случайность, – прохрипел Земцов. – Они первые открыли огонь.
– Жаль, что в тебя не попали! – усмехнулся Сатаров и отошел от омоновца. – Мочи его, чуваки…
– Что тут происходит?! – остановил зэков зычный окрик. – А ну, разойтись!
Земцов с надеждой поднял голову и увидел дежурного офицера в сопровождении двух крепких надзирателей. С радостной улыбкой омоновец стал подниматься с пола. На секунду его глаза встретились со взглядом офицера, после чего дежурный повернулся к Сатарову.
– Я думаю, полы нужно вымыть. А то у вас тут грязи полно, – проговорил он и, развернувшись, вышел из барака. Земцов завыл и попытался броситься следом, но кто-то ловко сделал ему подножку.
– Вот теперь ты точно наш! – услышал он голос Сатарова у себя над ухом, и на омоновца обрушился град ударов…
– Только не говори, что ты не ложился спать, – заявил Юсупов, заглянув утром в комнату Дмитрия и застав его склоненным над компьютерами. – Встал, поди, пораньше, а теперь будешь мне голову морочить, уверяя, что усиленно работаешь, даже по ночам не спишь.
– Жаль тебя разочаровывать, – усмехнулся Миронов, распрямляя затекшую спину и с удовольствием потягиваясь. – Но это действительно так. Я всю ночь не спал и усиленно трудился. В отличие от тебя, лежебока хренов! Ты даже не проснулся, когда я у твоих дверей кофейную чашку уронил.
– А я думаю, что за моча у меня под дверью? – хмыкнул Александр. – Решил, что ты ночью дверь в туалет не нашел.
– Что ты гонишь?! Чашка пустая была. Я кофе в кофейнике нес, – возмутился Дмитрий и, увидев довольную ухмылку на лице Юсупова, добавил: – Да пошел ты… на кухню завтрак готовить.
– Сынок, мне, человеку благородных кровей, не пристало прислуживать плебею, – с напускной высокомерностью заявил Александр. – Тебя, между прочим, прислали сюда для того, чтобы оказывать мне посильную помощь. А поскольку от твоих тупых электронных друзей толку все равно никакого, то я милостиво позволяю тебе занять подобающее прислуге место у плиты.
– С превеликим удовольствием! – воскликнул Миронов. – Но до начала работы налоговой инспекции осталось не больше часа. Ровно столько, сколько потребуется, чтобы закончить начатое. И если мы не успеем, то реализацию планов придется отложить на сутки. Как ты думаешь, обрадует это Иваныча?
– Думаю, что не очень, – вздохнул Юсупов. – Что же, придется поступиться своей гордостью и готовить завтрак для наглого малолетнего идиота!
Александр развернулся и, кряхтя при каждом шаге, будто старик, поплелся на кухню. При каждой встрече они с Дмитрием устраивали маленькое представление, наслаждаясь собственными ролями и беззлобно подшучивая друг над другом.