Последняя стрелка
Шрифт:
– Но почему мы? – все еще не веря своим собственным ушам, спросила его дородная женщина лет пятидесяти. – Как вы вообще узнали о наших мастерах?
– Ну, во-первых, Валентина Михайловна, мне сразу придется вас разочаровать. Мое предложение еще не гарантирует участия в самом конкурсе. Это будет лишь один из четырех предварительных отборов, – сказал Миронов. – Оно даже не гарантирует поездки кого-либо из ваших специалистов в Москву. Я просто хочу посмотреть.
– Да-да, я понимаю, – кивая, проговорила директорша, но Дмитрий пропустил ее слова мимо ушей.
– Во-вторых, за участие в отборе мастер не получит
– Вот бы никогда не подумала! – всплеснула руками Валентина Михайловна. Дмитрий в ответ сдержанно улыбнулся.
– А теперь объясните, пожалуйста, своим мастерам то, что я сейчас сказал, – закончил он. – Смотреть я буду всех, не только Белкину. У вас есть полчаса, чтобы набрать с улицы людей для моделей!
Директорша выпорхнула из кабинета. К Дмитрию вышла администратор, которая должна была развлекать важного гостя, пока он ожидает начала представления. И Миронов от скуки принялся охмурять девушку.
Моделей с улицы набрали в рекордно короткий срок – за семь минут. И тут же позвали Дмитрия в зал для исполнения обязанностей верховного судьи. Миронов с деловым видом опустился в кресло и принялся наблюдать за работой парикмахеров.
И хотя смотрел он на всех, но видел только свою жертву – Катю Белкину. А девушка стригла модель, умудряясь не спускать глаз с Миронова, буквально пожирая его взглядом. Она очень хотела быть выбранной. И Дмитрий ее надежды оправдал.
– Ну что же, я посмотрел, как вы работаете. Все вы прекрасные мастера, я восхищаюсь вами и очень жалею, что придется выбрать всего одну, – проговорил он, когда последний парикмахер закончил свою работу. Девушки в салоне замерли, боясь шевельнуться. – Прошу вас, не отчаивайтесь. Конкурс будет и в следующем году. И не исключено, что кто-нибудь из вас примет в нем участие. А сейчас со мной поедет… – Дмитрий сделал паузу, обведя мастеров взглядом. Все затаили дыхание. – Екатерина Белкина!
Девушка завизжала от восторга. Но остальные не порадовались за подругу. И Дмитрий, знавший о том, что Белкину здесь не любят, ничуть не удивился этому. Подождав, когда в салоне все успокоятся, он подошел к Екатерине.
– Пойдемте, Катя. У нас времени в обрез. Покажите мне лучший ресторан в вашем городе, и там мы обсудим условия договора.
Полунин очень скучал по семье. Желание увидеть Светлану и сына было настолько велико, что он уже готов был плюнуть на все меры предосторожности и помчаться к ним, и только мысль, что подобный поступок может оказаться непоправимой ошибкой, удерживала Владимира. Он слишком хорошо помнил угрозы Исаева!
Еще он ревновал жену к Славке Болдину, хотя знал, что Светлана любит его, а лучший друг не для того рассказал ему о своих чувствах, чтобы затем попытаться увести у него Светлану. Но эмоции взяли верх над разумом.
Полунин понимал, что, окажись рядом с ним кто-то, кому он смог бы излить душу, ему стало бы легче. Но Владимир сам обрек себя на одиночество, чтобы дать возможность другим нанести удар по Исаеву, уничтожить его.
Всю ночь Владимир почти не спал. Утром несколько раз звонил Светлане, пытался поговорить с ней, но после смерти Шакирыча между ними будто пробежала черная кошка! Жена ни разу не упрекнула его в происшедшем, но в каждом ее слове чувствовался укор. Будто она хотела сказать: «Володя, если бы не твое желание вытащить из тюрьмы этого самоуверенного идиота Батурина, ничего страшного с нами не случилось бы!» И отчасти она была права.
Действительно, лавина неприятных событий обрушилась на их семью из-за вмешательства Полунина в судьбу Николая. Но поступить иначе он просто не мог. Не мог молча смотреть, как подлецы творят беззаконие, и ничего не предпринимать.
Но понимал Владимир и другое. Независимо от того, вступился бы он за Батурина и потребовал бы справедливости или нет, Исаев рано или поздно попытался бы уничтожить Полунина и его семью. Этот человек был одержим жаждой власти, а Владимир пользовался в городе авторитетом, и поэтому его следовало либо уничтожить, либо сделать своим союзником.
Исаев правильно рассудил, что Полунин никогда не поддержит его методы борьбы с конкурентами, к которым он прибегает. Исаев представлял собой власть и должен был быть противовесом преступному миру города. А когда он нарушил это шаткое равновесие, решив слить воедино возможности государства с желаниями преступника, шаткий баланс тут же нарушился, и город неминуемо должна была захлестнуть волна хаоса, в которой не осталось бы места покою и справедливости.
Именно поэтому Владимир обязан был вмешаться. Потому что беспредел не обошел бы стороной и его дом. Вот только объяснить все это Светлане он не мог. Над ней довлели материнские инстинкты, и она, как, впрочем, и любая другая женщина на ее месте, считала, что и без ее мужа «в Красной Армии бойцы чай найдутся», что и без него «большевики обойдутся»!
Светлана не понимала, во имя чего он пошел на такой огромный риск. А то, что во время их размолвки рядом с ней находился другой мужчина, готовый во всем ей угождать, лишь подстегивало ревность Полунина, которую ему все труднее и труднее было сдерживать.
Все эти мысли мешали ему сосредоточиться на выполнении своей части плана. И когда он приехал в областную больницу, то с трудом смог настроиться на разговор с Яковом Иосифовичем Шацких, врачом, консультирующим Громова.
– Проходите, присаживайтесь, – предложил Шацких, едва Владимир появился у него в кабинете. – На что жалуемся?
– На душу, доктор, – попытался пошутить Полунин. – Болит она так, что спасу никакого нет!
– Тогда вам нужно не ко мне, а к священнику, – поправив на носу очки, сказал врач. – А теперь шутки в сторону, давайте поговорим серьезно. У меня много пациентов.
– Я не пациент, Яков Иосифович, – с нотками печали в голосе произнес Полунин. – У меня к вам дело.
– Понятно, – кивнул Шацких. – В таком случае отложим разговор до шестнадцати часов, когда я закончу прием. А сейчас, извините, вам придется покинуть мой кабинет.