Последняя война
Шрифт:
У Фарра екнуло сердце, и он только в самый последний момент сдержал перепуганный вопль и откровенное желание рвануться куда-нибудь в сторону. Например, за спину однорукого, но очень сильного Ясура. Хотя на самом деле ничего страшного не произошло. Просто откуда-то сверху его вежливо спросили на саккаремском языке:
— У вас действительно есть с собой сокровища? Отбирать силой не буду, однако не стану возражать, если надумаете поделиться.
Фарр, онемев, посмотрел на склон оврага и поразился еще больше. У Ясура, кстати, тоже челюсть отвисла. Человек, о котором они только что говорили,
"Пусть меня сожрут, а потом изблюют кости все демоны Нижней Сферы! пронеслось в голове у храмового сторожа. — Как он сумел к нам подобраться? Я все время смотрел за округой, и вдобавок земля здесь слишком высушена, постоянно осыпается… Я бы услышал!"
— Что вы на меня уставились, будто на призрака? — весело спросил человек. — Я настоящий. Фарр, можешь подойти и потрогать. Уважаемый Ясур, оставь в покое саблю. Я не собираюсь нападать на вас.
— А чего хочешь? — поборол оцепенение старик, однако ладонь с сабельной рукояти не убрал. — Ты кто такой?
Незнакомец представился по-иноземному. В Саккареме люди никогда не стеснялись называть свое имя, ибо, как сказано в Книге Провозвестника Эль-Харфа, "каждое имя славно". Этот же ответил с непременными у людей с полуночи — сегванов или, например, сольвеннов — глупыми оговорками:
— Среди людей меня обычно называют Кэрисом. Еще рассказывают, будто моим отцом был Каван из Калланмора, что на полуночи, в землях вельхов, но я в этом сильно сомневаюсь. Я недавно слышал, будто моя мать называла себя девицей Арран, но это и вовсе неправда… Легенды говорят о многих моих родичах, и не все предания лживы. Правда, половину историй я придумал сам — чтобы звучало красивее.
Фарр недоуменно посмотрел на Ясура. Сторож ответил таким же взглядом.
— Чего? — заикнулся наконец атт-Кадир, все еще с опаской глядя на довольно лыбящегося чужеземца.
— Называй меня просто Кэрис, — ответил тот. — Я не обижусь. Почтенные, может быть, побеседуем?
После более чем утомительного дневного перехода Фарра в высшей степени не интересовали переживания ворчливого старика. Хотелось есть и спать. А самое главное — не думать ни о чем. Включая навязчивого Кэриса, продолжавшего околачиваться где-то неподалеку.
Днем Ясур грубо прогнал незнакомца, не обращая внимания на атт-Кадира, робко попытавшегося остановить разбушевавшегося храмового сторожа. Ясур после нежданного и столь удивительного появления чужеземца на полдневной стоянке двух путников взъярился, высказал Кэрису все, что он о нем думает, в таких выражениях, что Фарр долго не мог прийти в себя: раньше он полагал, что подобных слов вообще не существует. Потом Ясур безо всякой боязни выступил вперед, демонстративно обнажил саблю и, краснея лицом, проорал нечто наподобие: "Катись отсюда, бродяга!"
Кэрис рассмеялся, пожал плечами, легко подхватил свой громадный и наверняка почти неподъемный мешок и, будто таракан, пополз наверх. На сей раз потревоженные его сапогами песок и слежавшаяся пыль, покрывавшая склон оврага, нещадно осыпались, устроив небольшой оползень. Ясур еще долго прислушивался к тихому звуку удаляющихся шагов и шелесту травы. Вскоре он нещадно отругал Фарра за "достойную разжиревшего купчины лень" и «изнеженность», едва не пинками поднял на ноги, и изнурительное путешествие под беспощадным степным солнцем продолжилось.
Теперь Фарр не забывал оглядываться и через полтысячи шагов твердо уяснил: непонятный иноземец целеустремленно топает вслед за ним и Ясуром, даже не пытаясь скрываться. Правда, держался Кэрис на расстоянии полулиги, не подходя ближе, но и отставать явно не собирался. Старик, которому, казалось, были нипочем солнце, пыль и жажда, глухо ругался, сожалел, что нет при себе арбалета или хотя бы простенького охотничьего лука, и вслух грозил прилипчивому «разбойнику» самой страшной смертью, едва лишь тот окажется на расстоянии, достаточном для удара клинком.
На сей раз дорога превратилась для Фарра в истинное мучение, равное страданиям древних святых и страстотерпцев за учение Провозвестника. Ясур без всякой пощады гнал мальчишку вперед, видимо пытаясь оторваться от преследователя. Привалов не было до вечера. Лишь когда перед закатом Фарр осмелился громко возмутиться и заявить, что он сядет прямо здесь и никуда не уйдет до завтрашнего дня, пусть даже в эту часть степи сбегутся все мергейты, обитающие под солнцем, старик смилостивился. Тем более он видел — у подопечного открылась рана на босой ноге, а значит, идти дальше — только калечить мардиба-недоучку. Все может кончиться тем, что царапины загноятся и придется устраивать долгий отдых на несколько дней. В предгорьях, где есть ручьи и можно поохотиться, такая стоянка была бы возможной, но в сухой степи… По оценкам Ясура, шагать до первых отрогов Самоцветного кряжа оставалось еще дня два-три.
Кроме того, Ясур сам отлично понимал — нахальный длинноволосый горец отставать не собирается. Как ему не тяжело переть по выжженной степи в кольчуге, да еще волоча на себе неудобный тюк с поклажей?
Оставив Фарра отдыхать и выделив ему половину маленького бурдючка воды, Ясур отправился за хворостом для костра, избрав для этого единственно верное, по его мнению, направление — в сторону, где последний раз поблескивала звездочкой под светом заходящего солнца серебристая кольчуга. У горцев хорошее зрение, и наверняка Кэрис, увидев, что преследуемые остановились, решил не лезть на рожон и устроил привал на почтительном расстоянии.
Ясур никогда никого не боялся — весь страх перед людьми у него изжился еще в молодости, после войн в закатных областях Саккарема и Халисуне. Тем более старик не мог испугаться этого чужеземца. Кэрис, конечно, не очень высок с виду, но силен… Однако давным-давно в войске солнцеликого Ясур насмотрелся на таких молодых да ранних. Наглости хоть отбавляй, бесшабашной смелости хватит на десятерых, только умения никакого. Если и схватятся за оружие, то любому опытному вояке не составит труда выбить меч или саблю из рук такого, с позволения сказать, «бойца». А потом можно нанести обидный удар или поговорить по душам, растолковать, что лезть не в свои дела нехорошо.