Последняя война
Шрифт:
— Как считаешь, меня пустят в Белый город в таком виде?
Атт-Кадир внимательно осмотрел вельха, его варварский наряд, жутковатый длинный меч, торчащий из-за правого плеча, и тонкие, искусно заплетенные косички, свисающие с висков.
— Я бы на всякий случай не пустил, — заметил Фарр. — Хотя ты можешь представиться моим охранником — такое бывает. Люди из полуночных пределов славны боевыми умениями, и их частенько нанимают оберегать жизни важных персон. Но сам понимаешь, какая из меня "важная персона"… В город-то мы попадем, однако тебе не разрешат войти ни в один храм, и жреческая гвардия будет особенно бдительно следить за тобой. Драйбен тоже иноверец, но все-таки нардарцы — наши соседи, и к ним привыкли…
— Отлично! — воскликнул Кэрис и спрыгнул на землю из седла. — Устроим маленькое представление с переодеваниями. Фарр, помоги. В мешке сверху лежит одежда. Для тебя, кстати, тоже. Мардибу никак не следует заявляться в Меддаи в столь безобразном виде. Драйбен и так неплохо смотрится, а Фейран лучше всего будет выглядеть в качестве скромной и небогатой девушки, так что для них новых одеяний не предусмотрено.
Покосившись в сторону, где остались нардарец и дочь шехдадского управителя, и убедившись, что им неинтересно, какой заговор на этот раз составляют молодой мардиб и вельх, Фарр взялся за торбу Кэриса.
— Так, — только и сказал атт-Кадир, заглянув внутрь. — Послушай, Дэв, ты не перестарался? И вообще, в твоей поклаже не затерялось, скажем, ручного леопарда?
— Зачем тебе понадобился леопард? — не понял Кэрис. Он, ничуть не стесняясь, размотал свой плед, сбросил рубаху и протянул руку Фарру, державшему стопку новых вещей. — Мешок не может создавать живых существ, а только обычные предметы, используемые в обиходе. Не забивай себе голову всякой ерундой, переодевайся. И кстати, не вздумай назвать меня дэвом в Меддаи.
Спустя некоторое время Фарра стало невозможно узнать. Он натянул новые желтоватые шаровары из шелка, длинную льняную рубаху и хорошие сапоги из самой лучшей телячьей кожи. Затем очередь дошла до роскошного халата из белой тонкотканой шерсти с серебристым шитьем на вороте и рукавах. Завершал картину невысокий, искусно уложенный тюрбан с крупным зеленым камнем и султанчиком такого же цвета. Фарр так увлекся осмотром нового одеяния, что перестал обращать внимание на Кэриса.
— Повернись! — услышал он голос вельха. — Истинный мардиб, честное слово! Только сделай лицо посуровее и поумнее. Если спросят, откуда у тебя после такого долгого путешествия добрая одежда, скажешь, что сохранил во время бегства. Или купил по дороге, не желая показываться в Священный город в непотребных лохмотьях.
— Однако… — Фарр, разинув рот, уставился на Кэриса. — А… Ну и ну! Это волшебство?
— Не совсем, — сказал вельх, критически разглядывая Фарра. — Если ты имеешь в виду одежду, то это действительно волшебство, но не принадлежащее мне. Мешок — он сам по себе. Его создали неизвестно когда, мне он достался по случаю. Выиграл у одного типа… Очень помогает простому путешественнику не испытывать в дороге чрезмерных неудобств. Что же насчет внешности… Морок, отлично действующий на людей. Хорошо получилось?
— Н-неплохо, — заикнулся атт-Кадир. — Теперь я уверен, ты — настоящий дэв!
— Сколько можно повторять — я дэвом не являюсь! Если угодно, называй меня среди друзей по-вельхски: броллайхан.
— Мне такое не выговорить, — честно признался Фарр. — Дэв проще. Мало ли какие бывают у людей прозвища…
Кэрис преобразился. Конечно, изрядную роль сыграла саккаремская одежда: не совсем новый, но дорогой, великолепно украшенный бисером и шитьем шафрановый халат, вызывающе яркие алые шаровары… Более всего изменился облик. Кожа стала гораздо смуглее, глаза сменили цвет с серого на темно-карий, а волосы с дурацкими косичками вельх убрал под тюрбан. Другой человек, и по облику коренной саккаремец.
— Глуповатый спектакль, — как ни в чем не бывало заявил Кэрис. — Трое подданных шада, нардарец — и все на мергейтских лошадях. Ладно, соврем, что отобрали в бою у разъезда степняков.
— Потрясающе! — не переставал восхищаться Фарр. — Как у тебя такое получается? Драйбен, Фейран, езжайте сюда! Только взгляните на это!
— Как получается? — переспросил вельх. — Искусство иллюзий подвластно и людям, только вы разучились. Хочешь, как-нибудь покажу, как наводить самые простые мороки? Рад, что тебе понравилось… Между прочим, кто мне недавно говорил, будто волшебство, в отличие от чудес, имеет корнем злые силы?
Атт-Кадир не успел ответить, потому что подъехали явившиеся на зов нардарец вместе с Фейран. Девушка недоуменно уставилась вначале на Кэриса, а потом на Фарра, а Драйбен выдавил:
— Кэрис, это невероятно! Я только читал о подобном! Настоящее заклятье иллюзии как оно есть! Но вот одежда… Она-то не иллюзорна.
— Я догадывалась, что один из вас — волшебник, будто из сказки. — Фейран наконец-то узнала вельха, сохранившего черты своего лица, но загоревшего и теперь почему-то темноглазого. — Чувствовала. А ты, Фарр, превратился в настоящего священнослужителя — смотреть приятно.
Атт-Кадир покраснел и буркнул что-то неразборчиво-благодарное.
— Теперь осталось преодолеть последнюю часть пути. — Вельх, так и не расставшийся с редким для Саккарема прямым мечом, взял за узду свою кобылку, испуганно шарахнувшуюся от него в сторону. — Не задавайтесь вопросами о том, что мы будем делать после Мед дай. Фарр разыщет аттали, верховного Учителя веры Провозвестника, попробует с ним переговорить… А дальше… Перед нами весь мир, который мергей-там ни за что не завоевать, даже с помощью чужих богов!
Белый город, Звезда Провозвестника, Средоточие Истины, или, на саккаремском наречии, Дийа-л-Милла — Немеркнущее Сияние Веры, Аухад ал-Куфат Единственный из Могущественных, Благородный Меддаи встретил новоприбывших не суетой военного времени и не безумным столпотворением лагерей беженцев, но старательно поддерживаемым гвардией мардибов порядком, храмами белого мрамора (доставлявшегося к границам пустыни Альбакан из Дангарских гор и даже самой Аррантиады) и пышной зеленью оазиса. Некогда открытые Провозвестником родники, бьющие из зыбкой песчаной почвы, сейчас были забраны в каменные ограды и по желобам стекали в громадные, очень глубокие бассейны, выложенные синими плитками. Здешняя вода считалась священной, и, выпив хотя бы глоток, человек становился приобщенным к тайнам Предвечного.