Последняя война
Шрифт:
Драйбен не без удивления наблюдал за тысячами людей, устроившимися вокруг зданий города, составлявших почти идеальный восьмиугольник. В основном саккаремцы, ушедшие от войны под защиту Атта-Хаджа. По древней, неписаной, но священно соблюдаемой традиции мардибы обязаны кормить бедствующих, да и сам Провозвестник сказал в Книге: "Накорми голодного". Благодаря несметным богатствам Меддаи святые мужи закупали у джайдов или нардарцев сколько угодно продовольствия, а воды в Белом городе имелось предостаточно… Но если однажды в эти хаотичные, однако прекрасно обустроенные стоянки беженцев ворвется конница сумасшедших мергейтов… Нардарский эрл поморщился, представив, какая бойня начнется.
Фарр вертел головой, с интересом рассматривая людей. Сотни пестрых кибиток и шатров, меж которыми бегают дети, изредка проносятся куда-то по своим делам собаки, женщины несут бурдюки с водой, взятой из священных водоемов. Многие из прохожих, заметив атт-Кадира, почтительно кланялись — на нем, как влитой, сидел халат мардиба, а изумруд на тюрбане свидетельствовал: этот молодой человек, лишь недавно обзаведшийся тенью тоненьких темных волос над верхней губой, может возносить молитвы Предвечному за простых смертных. Фарр, помня о достоинстве мардиба, отвечал легкими кивками.
Фейран, наоборот, вела себя так, как и положено женщине, оказавшейся в святая святых земель Полудня. Она полностью, до глаз, укрыла лицо своим платком, никогда не оборачивалась, чтобы посмотреть на что-либо, ее заинтересовавшее, а только поводила глазами, покорно опуская их, заметив взгляд чужого мужчины. Ехавший впереди всех Кэрис бормотал под нос:
— Где бы остановиться? Только не говорите мне, что в Белом городе деньги не имеют никакого значения… Фарр, слышишь, что я говорю? Делаем вид, что мы богаты. О, глянь направо! Вот это нам и требуется!
Кэрис оказался прав, предполагая, что кто-нибудь всегда будет наживаться на чужой беде или попросту зарабатывать серебро там, где следовало бы забыть о мирских богатствах. Вероятно, человек, обустроивший огромный шатер, сшитый из выбеленной парусины, рассчитывал на обеспеченных постояльцев. Место было выбрано отличное — неподалеку от одного из въездов во внутренние кварталы Меддаи, совсем рядом с каменным водоемом и расположенными на дороге постами халиттов — Священной Стражи города. Вне периметра Меддаи каждый имел право зарабатывать деньги так, как мог.
— Счастливейший день в моей жизни! — Кэрис поморщился от вопля человека, стоявшего у входа в шатер. — Сколь благородные гости посетили мой скромный приют! Почтеннейшие, уважаемый мардиб, ты, воин, и ты, чужестранец! Добро пожаловать! Бен-Аххаз устроит вас на ночлег, накормит и напоит!
— Останавливаемся? — проворчал вельх, переводя взгляд на Драйбена и Фарра. Фейран смотрела на хозяина импровизированного постоялого двора с подозрением. — Если начнем искать другое место, только время потеряем.
— Давай, — согласился атт-Кадир, а нардарец, уязвленный тем, что бородатый джайд обратил внимание только на мужчин, совершенно позабыв о девушке, промолчал.
— Сколько просишь? — высокомерно поинтересовался у хозяина Кэрис. Естественно, что ему, с виду благородному воину Саккарема, не следовало церемониться с каким-то торговцем из Халисуна.
— Пять серебряных сиккиллов с человека за ночь и два сиккилла за лошадей! — восторженно прокричал Бен-Аххаз. — Нигде в Меддаи вы не встретите ничего дешевле, клянусь матерью! Все странноприимные дома давно заняты! А у меня есть мясо, рис и овес последнего урожая для ваших лошадок!
— Сколько-сколько? — прошептал Фарр, не в силах осмыслить названную хозяином сумму. За пять сиккиллов в Шехдаде можно было купить лавку на базаре и право торговать в течение полной луны, не платя налогов. — Кэрис, ты слышал?
— Этот человек спятил, — бросил по-нардарски Драйбен. — Безумные деньги! Кэрис, поехали отсюда.
— Три сиккилла с человека и один за лошадь. — Вельх повернулся к Бен-Аххазу. — Кормежка три раза в день. Вода бесплатно. Иначе… — Кэрис зверски сдвинул брови и поднял правую руку, касаясь пальцами рукояти меча, торчащего за спиной. Хозяин ему не приглянулся — джайд с Побережья, а отнюдь не кочевник, которые гораздо честнее и менее сребролюбивы. Пожилой седобородый Бен-Аххаз носил на такой жаре плоскую меховую шапку, его плечи закрывала особенная, принятая у джайдов белая с темно-синими полосами и кисточками накидка, а сам старикан (если судить по лицу) являлся редкостным пройдохой.
— Моим детям нечего есть! — скорбно возопил Бен-Аххаз. — Добрый человек, разве я могу терпеть такое разорение? Четыре и полторы!
Речь, разумеется, шла о монетах. Кэрис так упорно стоял на своем, что старый джайд сдался быстрее, чем следовало бы. Вельх с церемонностью, присущей только младшим и ничего не наследующим сыновьям саккаремских эмайров ("Где он только такому научился? — подумал Фарр. — Наверное, прожив тысячу лет, освоишь до мелочей все людские повадки…"), отсчитал требуемую мзду, и серебряные кругляши мгновенно исчезли в поясе Бен-Аххаза. Однако жаловаться на расторопность владельца шатра не приходилось — какие-то молодые парни, видимо сыновья джайда, моментально забрали лошадей и отвели их в расположенный рядом загон, к корытам с водой и кормом, а сам Бен-Аххаз провел новых постояльцев внутрь, где толстая холстина отбрасывала спасающую от жестокого белого солнца тень.
Сегодня постояльцами почтенного джайда стали двое саккаремских гвардейцев, судя по шитью на халатах, сотников гвардии, молодой купец с семейством — двумя женами и полудесятком совсем маленьких детишек — и хмурый нарлак с огненно-рыжими волосами — война застала его в Саккареме, принудив бежать вместе с подданными шада на закат. Шатер был общим, без перегородок или ширм, но Бен-Аххаз предлагал каждому вполне сносную подстилку, тонкое, но плотное верблюжье одеяло, спасающее от наступающего ночью в пустыне холода, и даже подушку, обтянутую потертым шелком.
— Вшей нет? — деловито осведомлялся Кэрис и, не давая джайду вставить слова, угрожал: — А то я тебя!.. Сам видишь, иноверец, со мной мардиб! Уважаемый Фарр приехал к самому аттали эт-Убаийяду! Смотри у меня!..
— Что вы, что вы! — громко причитал старик. — Мои гости никогда не спрашивали про вшей, они самые почтенные люди! Вы даже песчаных блох не найдете в моем доме! Ой, господин, вы, наверное, голодны?
Джайд поднял голос до немыслимых высот:
— Манассия! Ты слышишь своего старого отца? Манассия! Немедля горячей баранины для уважаемых гостей!