Последняя загадка тунгусского метеорита
Шрифт:
– Ну, власть. И любое другое удовлетворение, если хотите. Бывают разные виды. Вы можете себе выбрать. Если хотите, я вам могу кое-что показать.
66
Борман встал и поплелся к двери. Сальвадор вышел вслед за ним. Они прошли по светлому пустынному коридору и спустились по лестнице на первый этаж. В этом вестибюле Сальвадор уже был, только с другой стороны. Такой же вахтер со скучающим видом торчал у стойки. Стеклянная входная дверь была заблокирована железной скобой. Выходной день, никого нет. Они повернули и стали спускаться в подвал. Там тоже был длинный коридор, заставленный, как и в других подобных подвалах, старой мебелью и картонками. В торце коридора оказалась еще одна лестничная клетка, и лестница с железными перилами вела вниз. Двери этажей были закрыты, краска на них облупилась, косяки обросли пылью и паутиной. Потом в воздухе почувствовался запах застоявшейся воды, плесени и мыла, как в бане. На штукатурке стали попадаться мокрые пятна. На следующей площадке дверей не было совсем, только гнилые доски рамы. Дальше вел коридор с окрашенными зеленой масляной краской стенами. Посередине коридор расширялся, образуя большой квадратный холл, а в дальней стене холла находилась двустворчатая стеклянная дверь, управляемая фотоэлементом, наподобие тех, что бывают в аэропортах или больших универмагах. За дверью был большой, хорошо освещенный зал, с бассейном в центре, над которым поднимался пар. От едкого запаха першило в горле. Цемент на стенках бассейна был темным. Посередине на поверхности маслянистой жидкости
– Это наша продукция, - произнес Борман, - бассейн с серной кислотой. Мы сделали его по заказу друзей. Ну, и всякие другие вещи: бункера, охранные системы, некоторые виды оружия, даже компьютеры. Это слишком громоздко и вычурно, в Камбодже делалось проще. Наверное, здесь преследуется какая-то другая цель. Может быть, пустить в народе рассказы про эту штуку, запугать, может быть, кому-то это просто нравится. Нас это не интересует, мы ведем научно-технические разработки, делаем опытные образцы, зарабатываем валюту и авторитет. Друзьям нравится. Кстати, там плавает ваш кировоградский знакомый, Таратута. Его растворили вчера.
– Все вы брешете, Борман, - ответил Сальвадор.
– И вы непоследовательны. Сначала вы хотели меня убить, потом, когда это не получилось, стали уговаривать, а теперь опять угрожать.
– Молодой болван! Неужели вы до сих пор не поняли. Вас, скорее всего, вообще нельзя убить. По крайней мере, подобными средствами. Я даже не собираюсь пробовать. Вы, наверно, желаете иметь всю информацию, играть с открытыми картами. Я не хочу ничего от вас скрывать. Я просто собирался показать вам институт. Вдруг бы вам понравилось. И запомните: внутренней свободы не бывает без внешней. Камень на дороге может быть внутренне глубоко свободен, добродетелен и гостеприимен, вот только водки он не наливает. Но у меня есть способ, он может для вас подойти. Та машина, что ехала за вами, стоит во дворе, и в ней мина.
– Какая еще мина?
– Атомная мина, двадцать килотонн.
– Мне надоели ваши бомбы.
– Если хотите, это традиция. Теперь у меня есть еще к вам невыясненный вопрос. Что это за вещь?
И Борман достал из кармана талисман от покоя. Сальвадор совсем про него забыл, и даже не заметил, когда его отобрали, - наверное, еще в тайге, при посадке в вертолет. В свете люминесцентных ламп чешуйки на камне горели ярко-голубым цветом. Вдруг свечение усилилось, цвет камня изменился, перешел в фиолетовый, в воздухе почувствовалось электричество, как при грозе или под высоковольтными проводами, даже гудение. И еще Сальвадор услышал движение в углу комнаты. Борман не успел пошевелиться из-за спины Сальвадора метнулось большое мохнатое тело, и чьи-то зубы с хрустом сомкнулись у Бормана на шее.
67
Когда Сальвадор опомнился от неожиданности, все уже было кончено. Возле лежащего Бормана стояла молодая овчарка черно-рыжей окраски и виновато косила глаза на Сальвадора. Шея у Бормана была разгрызена, и оттуда торчали торчали какие-то белые разорванные трубки. Камень лежал в стороне, светясь фиолетовым огнем. Свет играл бликами на стенах коридора, как отблески от поверхности воды в солнечный день, и казалось, что стены прозрачны. Овчарка отошла от Бормана и направилась в дальний конец коридора. Сальвадор подобрал камень и посмотрел на собаку. Она оглянулась, характерным собачьим жестом приглашая за собой, язык у нее был высунут. Сальвадор пошел за ней. Здесь не так ярок был свет ламп, но светил фиолетовый свет талисмана, и через зеленую масляную краску на стенах ясно просвечивала каменная кладка. В конце коридора, где крашеная стена заканчивалась тупиком, сквозь краску и штукатурку вдаль уходил другой коридор, с круглыми желтыми лампами на потолке. Овчарка легко прошла сквозь стену в этот коридор и еще раз оглянулась на Сальвадора. И Сальвадор отправился за ней.
68
Сначала он решил, что это вход в бункер, подземный город, который советское правительство построило для себя под огромным пустырем за высотным зданием Московского университета. Сальвадор раньше учился в этом университете, и иногда ему приходилось забредать в тихий мир полыни, ржавой колючей проволоки, огораживающей чахлые огороды, полных тины маленьких прудов и луж, в которых купалась местная молодежь, и бродячих собак. Кругом громоздились горы земли и железобетона. Попадались то ровные заросшие травой полянки, то большие мусорные кучи. Те, что появились давно, были уже безвредны, они проросли травой, и консервные банки в них стали коричневыми от ржавчины, а тряпки выцвели. Новые помойки появлялись редко, потому что трудно заехать сюда на машине. Нужно знать неприметные въезды среди железнодорожных путей и бетонных заборов. Со стороны университета и Мичуринского проспекта пустырь окружают автобазы и склады, со стороны институтов въезда нет, а от дальнего конца заехать нельзя, там занято, там въезд в сам подземный город. С пустыря под землю через какое-нибудь вентиляционное отверстие вполне могла просочиться бродячая собака. Сальвадор посмотрел на овчарку. Она бежала по коридору на порядочном расстоянии от него, высунув язык и часто оглядываясь. Сальвадор попробовал подойти ближе, но собака ускорила ход. Все же было видно, что собака ухоженная, хотя и худая, с гладкой шерстью, влажным носом и белыми крепкими зубами, не похожая на бродячую. Потом Сальвадор стал внимательно рассматривать коридор. Стены состояли из огромных грубо вытесанных камней, и чувствовалось, что камни настоящие, что это не просто тонкая гранитная плитка, подделка под вечность. Матовые полукруглые плафоны, прилепленные к белому потолку капитальными золотистыми кольцами на винтах, размещались через каждые несколько шагов. Сальвадору приходилось идти очень быстро, чтобы успеть за собакой. Когда Сальвадор замедлял шаг, овчарка начинала сначала оглядываться, а потом скулить, виляя хвостом. Но близко к себе она тоже не подпускала. Потом они вышли в просторный зал с низким потолком и такими же каменными стенами, вдоль которых были расставлены роскошные золотые подсвечники. Через равные промежутки в стенах зала находились глубокие ниши, за которыми тускло отсвечивала сталь тяжелых дверей с заклепками и штурвалами, какие бывают в бункерах и на кораблях. Собака подошла к одной из таких дверей, и дверь бесшумно отъехала в сторону, открывая новый коридор с лампами на потолке. Коридор был совсем такой, как первый, но каменные стены имели ядовито-синий цвет. И так повторялось все время: коридор, зал, опять коридор, другой зал, другой коридор... Стены в коридорах были разных цветов, иногда на стенах залов встречались развешанные через равные промежутки яркие коврики или знамена с геометрическим орнаментом. Сальвадор никак не мог понять, какой новый Шпеер и зачем построил это огромное и, наверное, очень дорогое подземелье. Нескончаемое мельтешение коридоров и залов привело Сальвадора в полусонное состояние, и он слепо шел за собакой, уже не обращая особого внимания на окружающее. Но что-то этот лабиринт ему напоминал, и в голове Сальвадора стали крутиться знакомые откуда-то слова: "Wolf 3D", "Doom". И вдруг он вспомнил: да это же из компьютерной игры, где доблестный вояка сражается с фашистами в бункере. Сальвадор хорошо помнил и эту игру, и сам вид компьютера, и одновременно он ясно сознавал, что ему не приходилось ни играть в такие игры, ни даже видеть когда-либо машину с цветным дисплеем. Как будто в голове Сальвадора появлялось какое-то новое знание, чужое, но несомненно достоверное. Можно было вспоминать дальше, но Сальвадор решил разобраться с этим новым знанием потом. Сейчас надо было выбраться отсюда, тем более что на пути появилось препятствие: впереди со стены коридора, почти загораживая проход, свисало большое красное знамя. Оно слегка шевелилось от ветра, будто кто-то прошел здесь совсем недавно, зацепив край знамени. Овчарка прошла между красным полотнищем и стеной, прижимаясь к стене, а Сальвадор замедлил шаг и подошел поближе. Края знамени были замусоленными, как будто знамя осеняло собой тысячи прошедших под ним по коридору. Собака впереди остановилась и заскулила, и Сальвадор боком протиснулся вперед, плотно прижимаясь к стене и стараясь не задеть край ткани. И опять начался нудный круговорот каменных залов и коридоров, и снова Сальвадор шел, как в полусне. Еще только один раз на пути встретилось разнообразие: в нишах одного из залов были не двери, а открытые проходы в другие комнаты, и Сальвадор заметил во всех проемах одновременно одинаковое движение одинаковых низкорослых плотных фигур в черном, с лысой головой и заложенными за спину руками. Собака бежала здесь особенно быстро, и Сальвадор не успел больше ничего рассмотреть, но ощутил облегчение, когда сзади закрылась тяжелая железная дверь.
Путь закончился неожиданно: очередная дверь открылась не в новый каменный коридор, а в какое-то залитое летним светом, движением и зеленью пространство. Повеяло свежим воздухом, и Сальвадор выскочил на дно заросшего тонкими деревьями и кустарником оврага, ярко освещенного утренним солнцем, с быстрым чистым ручьем внизу. Куда девалась собака, Сальвадор не заметил, а когда он оглянулся, то успел уловить последнее движение тяжелой ржавой двери с заклепками и штурвалом, которая втягивалась в проем в стене оврага, прямо в уходящем вверх травяном склоне. Сальвадор шагнул вперед и ощупал дверь: она была старой и ржавой, и в щели по краям давным-давно набилась земля. Сальвадор знал это место. Осмотревшись вокруг, он прошел немного вверх по течению ручья и вскарабкался на земляной откос, по которому проходило асфальтированное шоссе с чистенькими ограничительными столбиками.
69
На шоссе Сальвадор повернул направо, перейдя на другую сторону. Впереди совсем близко - платформа Усово, а на противоположной стороне осталось Зубалово-1, дача Ворошилова, бывший дом нефтепромышленника Зубалова. Дом расположен на холме над оврагом, выстроен в начале века в романтическом стиле и обнесен кирпичной стеной. Сальвадору приходилось здесь бывать в студенчестве. Знал он и заброшенную ржавую дверь в овраге, заросшем черемухой, и аккуратные асфальтированные шоссе, ведущие к госдачам, со стеклянными будками милиционеров на лесных перекрестках. Эти места любимы пригородными московскими туристами, лыжниками и просто любителями пикников. Отдыхающих терпят, к ним привыкли, хотя за заборами находятся совсем не простые люди. Уж очень живописные здесь леса. Маршрут выходного дня "Усово-Перхушково". Садимся на Белорусском вокзале в электричку, которая за Кунцевом уходит вбок от основной железнодорожной трассы, переезжает окружную дорогу и останавливается возле розовой кирпичной церковки с колокольней. Потом еще две-три остановки. Слева леса, справа дачи, Рублевское шоссе, потом Москва-река. Усово - конечная остановка. Тупик, тишина. Электричка ходит редко. Выходим к шоссе, и идем вперед. Слева поднимается холм с красной кирпичной дачей Ворошилова. Нам налево. Хорошо осмотревшись (собьют), переходим шоссе и движемся вдоль оврага под самой стеной ворошиловской дачи. Здесь и находится старая ненужная дверь в холм, ржавая, с заклепками по краям и штурвалом. Тропинка ведет дальше по оврагу. Овраг становится все глубже, а черемухи все больше, пока она совсем не заполняет овраг, от ручья на дне до маленькой деревни вверху, а справа начинается роскошная березовая роща с лимонно-желтыми сыроежками в траве. Еще немного проходим по левому краю оврага и вступаем в другой лес. Около старых мокрых деревьев растет кислица, или заячья капуста, и нужно идти по извилистым лесным дорогам до дорожки из растрескавшихся бетонных плит. В конце дорожки пионерлагерь, а где-то слева в лесу остался еще один бункер: штаб противовоздушной обороны Москвы. Иногда можно видеть в лесной чаще выпивающих солдат, на время ускользнувших от работ и от начальства. Бетонная дорожка выходит на перекресток. Налево въезд в штаб, прямо - дорога на платформу Перхушково, вправо - на госдачи. Кругом все зеленеет, капает, лужи под ногами и ни с чем не сравнимый дождевой запах подмосковного леса. И ощущение комфорта: лес, обжитой и исхоженный насквозь, от кольцевой дороги до Звенигорода, и окрашенные свежей краской церквушки, река и ручьи, и годы истории, и молодой студенческой жизни, и электричка через пять минут - за сорок копеек, вторая зона Белорусского вокзала, дома тепло, сухо, на полке книжки о революционерах, на столе пресловутая яичница с ветчиной. Довольство малым, покой и чай.
70
– Что, и в самом деле одни бункера?
– Одни бункера. Бункера начинаются на востоке Москвы, за Преображенкой и даже за кольцевой автодорогой. Говорят, что штаб ПВО Москвы именно там, но точно я не знаю - какой-то штаб. Линия метро идет оттуда к министерству обороны на Арбате, параллельно настоящему метро. Другая ветка метро выходит из-под Кремля и тянется далеко на юг, до самого аэропорта Домодедово. Это очень далеко, но это правда. Настоящее метро проводят туда только сейчас, параллельно секретной линии. Секретная линия ведет к резервным взлетным полосам, предназначенным для экстренной, скажем так, эвакуации. Эти две ветки идут параллельно настоящим, и снаружи отличить их трудно - тот же стук поездов под землей, слышный ночами, те же зарешеченные тумбы вентиляционных шахт. Есть еще третья ветка. Она тоже начинается в Кремле и ведет на запад, к Университету, институтам и пустырю, где расположен подземный город. Под Мичуринским проспектом нет метро для людей, но вентиляционные шахты может видеть каждый желающий. Оттуда дует такой же теплый, пахнущий потом воздух, как и везде в метро. Все тоннели, секретные и настоящие, соединены между собой. Слева от платформы "Матвеевское" военная часть, один из въездов в подземный город. Этот въезд раньше использовали для строительства, теперь здесь расположены ракеты ПВО - последний эшелон обороны главного бункера. Как можно было построить все это в такой стране? Вопрос интересный, но не такой уж сложный, как кажется на первый взгляд. Грунт в Москве и Подмосковье легок для проходки, там нет скал.
Как летит ракета? В основном она летит сама по себе, по орбите, и при этом она не требует никакого вмешательства и может летать очень долго. Но сначала ее нужно вывести на орбиту. Двигателями и рулями ракеты управляют маленькие моторчики, которые включаются по радиокомандам с Земли. Подчеркиваю: ракета летит на самом деле, и на самом деле с Земли подаются радиокоманды. Некоторые думают, что ракеты не летают, а просто в телестудии стоят их макеты. Но это уж слишком. Во всяком случае, метро и самолеты тоже следовало бы считать иллюзией, но, по-видимому, вопрос об их реальности должен быть решен положительно. И ракеты, и бункера на самом деле есть, другой вопрос - какие. Итак, моторчики (они называются "сервомоторы") приводятся в действие командами с Земли, из бункера в районе Голицино, между Москвой и Перхушково. Там находится настоящий центр управления полетом (сокращенно "ЦУП"). Тот, что показывают по телевизору, с огромным полутемным залом, экраном во всю стену и дисплеями, только для отвода глаз. В бункере много заставленных радиоаппаратурой маленьких комнат. К каждой комнатушке приписан свой набор космических аппаратов. Когда вы входите в комнату, вас обдает крепким запахом лейтенантских подмышек. Военные сидят в потных, пожелтевших майках, потому что там очень жарко. Особенно жарко во время так называемых сеансов. Сеанс - это когда ракета стартует или когда в зону видимости антенн попадает спутник, требующий коррекции орбиты. Каждый лейтенант управляет одним сервомотором, уткнувшись красными глазами в круглый экран осциллографа и стараясь не упустить кривую за ограничительные линии, нарисованные прямо на стекле карандашом начальника. Непослушная кривая дергается, извивается, и рука потного человека в майке тоже совершает конвульсивные движения, двигая рукоятку, похожую на рычаг скорости в автомобиле. Итак, бункера начинаются на востоке, но никто не знает, как далеко они протянулись на запад.