Последствия греха
Шрифт:
— Нет, — ответила Элизабет. — Девочки поехали за границу.
— За границу? — Урсула была так удивлена, словно юные мисс Андерсон отправились на Луну. — Но кто же их сопровождает? Когда они уехали? И куда? Папа даже не упоминал, что вы собираетесь в путешествие!
Элизабет пришла в необъяснимое смущение.
— О, это случилось так внезапно. Моя сестра с мужем решили ехать в Константинополь, и девочки буквально уцепились за эту идею. Миранда тоже поехала. Только подумайте! Они уехали вчера, и в доме настоящий разгром…
— Поверить не могу… — начала Урсула и заметила,
Элизабет порозовела; Урсула заподозрила, что ее реплика была не самой удачной из возможных, и замолчала. Как странно — все дочери Андерсонов внезапно уехали, хотя до Рождества осталось несколько недель. В этом есть что-то неправильное, подумала Урсула.
В эту минуту лакей возвестил прибытие лорда Оливера Розема.
К удивлению Урсулы, лорд Розем явился не один. Он приехал с леди Эштон, и, когда они вошли в прихожую, девушка ощутила прилив зависти. Она помимо своей воли сравнивала невозмутимость лорда Розема с бурным рвением Тома Камберленда. Леди Эштон с завитыми светлыми волосами также казалась спокойной и умудренной жизнью — прямая противоположность Урсуле с ее каштановыми локонами и кипучей энергией.
Элизабет провела леди Эштон через гостиную, чтобы представить ей Урсулу, в то время как Розем направился туда, где мистер Марлоу и Джерард Андерсон пили шампанское.
— Мне так хотелось с вами познакомиться! Лорд Розем столько о вас рассказывал! — Леди Эштон не говорила, а чирикала, словно птица.
— В самом деле? Меня это в высшей степени удивляет, — заявила Урсула.
Леди Эштон улыбнулась, прищурила глаза цвета морской волны и произнесла:
— Какой замечательный образец севрского фарфора, вы не находите?
Урсула кивнула и притворилась, что рассматривает портрет Элизабет Андерсон кисти шотландского художника Рэнкина, одновременно прислушиваясь к беседе лорда Розема и отца.
— Нам нужно поговорить, — негромко сообщил лорд Розем.
Роберт Марлоу огляделся с видимым равнодушием.
— Здесь? — уточнил он.
— Нет. Но сегодня.
— Это так важно?
Урсула отлично видела, что ее отец лишь притворяется бесстрастным.
— Да.
Судя по всему, не только Урсула была заинтересована этой беседой. Доббс, сидевший в противоположном конце комнаты, внимательно следил за мистером Марлоу и лордом Роземом. Переведя взгляд с одного на другого, он отхлебнул виски.
Леди Эштон легонько дотронулась до плеча Урсулы:
— Скажите, милая, вы интересуетесь искусством?
— Э… да, — с удивлением ответила та.
— Хотя, полагаю, ваши вкусы разнятся с пристрастиями Элизабет Андерсон. Что вы думаете о таких художниках, как Пикассо и Брак?
— Мне кажется, у них очень интересные картины, — с искренним энтузиазмом отозвалась Урсула.
Леди Эштон лениво улыбнулась.
— Этот странный кубизм… Вам непременно следует однажды отправиться в Париж и побывать на Монмартре. Там подлинное вдохновение, — нараспев произнесла она.
— Занимаетесь образованием мисс Марлоу
Урсула вздрогнула при звуках этого голоса; леди Эштон обернулась к лорду Розему, и ее светлые ресницы затрепетали.
— Разумеется, вы не станете возражать? Девушка уровня мисс Марлоу должна находиться в курсе последних веяний искусства в той же мере, что и последних новинок моды. Кроме того, я полагаю, что Париж ей понравится… — К ужасу Урсулы, леди Эштон игриво потрепала ее по плечу.
— Конечно… — с сомнением отозвался лорд Розем и коротко поклонился Урсуле.
Раздался удар гонга, означающий, что ужин подан.
— Идемте. — Лорд Розем предложил руку леди Эштон. Та в ответ опустила глаза и засмеялась. Оба раздражали Урсулу так, что ей с трудом удавалось это скрывать. Мистер Марлоу взял дочь под руку, собираясь проводить в столовую. Доббс извинился и ненадолго покинул комнату, чтобы позвонить, в то время как Дэниэль Эббот вынужден был по пути к столу довольствоваться обществом хозяйки дома.
Джерард Андерсон, угощая своих друзей, не экономил, и сегодняшний вечер не был исключением. На первое подали черепаховый суп, затем — тюрбо с соусом из омаров. Потом на столе появились цесарки, ягненок и жареная утка. Разговор за ужином крутился вокруг беспошлинной торговли и тарифов, но Урсула не вслушивалась. Сидя напротив леди Эштон, девушка чувствовала, что ее критически оценивают, точь-в-точь как призового поросенка на ярмарке.
Леди Эштон почти не говорила, по, видимо, что-то взвешивала про себя. Урсула ощущала на себе ее взгляд каждый раз, когда откладывала вилку или делала глоток вина. Только когда отец вовлек леди Эштон в разговор, ее внимание несколько ослабло. Мистер Марлоу начал одну из своих излюбленных тем — вырождение англичан — и поинтересовался, каковы взгляды леди Эштон на функции аристократок в современном обществе. Урсула вздохнула; несомненно, все эти расспросы являлись лишь поводом к тому, чтобы отец мог еще раз подчеркнуть свое неудовольствие поведением дочери. Леди Эштон уклончиво отвечала, что охотно обзавелась бы семьей и таким образом внесла бы свой вклад в развитие грядущих поколений. Отец Урсулы энергично закивал и выразил свою обеспокоенность тем, что, в то время как количество детей в обеспеченных семьях снижается, бедняков одолевают нищета и болезни, и все это из-за угрожающе высокого уровня рождаемости.
— Я вырос в трущобах, — заявил Роберт Марлоу, делая энергичный жест ножом, — и знаю, что прокормить семью из восьми человек на шахтерское жалованье невозможно. Там, где я рос, дети умирали от болезней — либо их забирали в работный дом. Мы не можем позволить, чтобы деградация продолжалась. Раньше преступника просто вешали, а теперь мы предоставляем ему бесплатный суп и крышу над головой. Если так будет продолжаться, скоро мы все будем ночевать на скамейках в Грин-парке!
Урсула вздохнула. Она была не согласна с отцом, но удержалась и не начала спорить в этом обществе. Судя по выражениям лиц Андерсона, Доббса и Эббота, те вполне разделяли взгляды мистера Марлоу. Леди Эштон, впрочем, хранила молчание, ее взгляд снова упал на Урсулу.