Последствия греха
Шрифт:
— Достаточно только взглянуть на Урсулу, чтобы вспомнить Изабеллу, — мрачно сказал Андерсон. — Девушка — вылитая мать. Поначалу я беспокоился, что из-за этого она будет для Боба чужой, но чем сильнее в дочери проявлялась Изабелла, тем больше он хотел с ней сблизиться. Урсула была для него всем… а поскольку родственники Изабеллы после ее смерти отказались знаться с Марлоу, для Урсулы он тоже стал единственной опорой…
Прошлое окружило их. Андерсон собирался прервать молчание, когда вошел Эйрс.
— Милорд, телефонный звонок из Лондона. Мистер Биггз получил телеграмму и должен немедленно с вами поговорить.
Лорд Розем бросил сигарету в камин и поспешно вышел. Андерсон снова опустился в кресло с выражением тревоги на
Лорд Розем оставил дверь открытой, и Андерсон видел, что он стоит в кабинете с телефонной трубкой в руке. Его настроение нетрудно было угадать даже со спины: удивление и ярость одновременно. Андерсон нервно побарабанил пальцами по крышке стола.
— Проклятие! — воскликнул лорд Розем и с грохотом бросил трубку. Андерсон, невзирая на волнение, не смог подавить улыбку — до сих пор ему не доводилось слышать, как лорд Розем бранится. Тот вернулся в Зеленую гостиную, стараясь держать себя в руках. Когда он сел, черты лица вновь стали каменно бесстрастными. Взгляд был суров.
Андерсон потер копчик носа и спросил:
— Что с Урсулой?
— Она исчезла.
17
Неделю спустя Урсула стояла в своей каюте на борту парохода «Алмиранте» и придирчиво разглядывала себя в зеркале.
«Алмиранте» был маленьким пассажирским судном, значительно меньше «Зулии», на которой она прибыла на Кюрасао, и, разумеется, несравнимым с роскошной «Мавританией». И тем не менее именно здесь она ощущала себя на месте.
Вечером в капитанской каюте должен был состояться ужин в честь новых пассажиров, которые взошли на борт в Тринидаде. Урсула уже привыкла к брюкам и манжетам. Две недели назад это было нелегко. Она сидела в номере нью-йоркского отеля «Плаза» в ужасе перед грядущим превращением. Накануне они с леди Эштон заняли соседние номера и поужинали в «Шерри». Утром Урсула сослалась на нездоровье, и леди Эштон в одиночестве отправилась за покупками. Тем временем девушка, настояв на том, чтобы горничная оставила ее одну, быстро переоделась.
Она приготовила широкое серое пальто и брюки, крахмальную белую сорочку и воротничок, бледно-серый шейный платок и опойковые ботинки, потом обернула полосу шелковой ткани вокруг обнаженной груди, чтобы перетянуться, как ее научила мисс Тенант, и начала одеваться. От волнения запуталась с золотыми запонками, и ей дважды пришлось перевязывать галстук, прежде чем узел приобрел более или менее надлежащий вид. Урсула все более и более терялась, по мере того как отчаянно пыталась вставить запонки в жесткие манжеты рубашки. На глазах у нее выступили слезы. «Не сходи с ума!» — сурово приказала она себе, застегнула брюки, обулась и взглянула на свое отражение в зеркале, пытаясь привыкнуть к образу мужчины, которого видела перед собой. Урсула подняла волосы и повернула голову с боку на бок. Теперь самое главное. Она взяла ножницы, села перед стоящим на комоде зеркалом и принялась срезать прядь за прядью свои длинные каштановые волосы. От каждого щелчка ножниц она вздрагивала. Тем не менее, когда все было кончено, Урсула почувствовала облегчение. Освободиться от тяжести на голове оказалось приятно. Это придало ей сил, и она поспешно пригладила волосы при помощи макассарового масла, затем надела пиджак и в последний раз взглянула на себя в зеркало. В качестве завершающего штриха девушка добавила очки в проволочной оправе. Мисс Тенант была права: в хорошо скроенном костюме и в очках Урсула могла сойти за юношу — разве что немного женственного.
Забрав маленький кожаный саквояж, в котором хранились необходимые для путешествия в Венесуэлу вещи, она напоследок оглядела комнату. Состриженные пряди валялись на полу, чемодан с платьями остался нераспакованным. Урсула торопливо прибралась, написала извинительную записку леди Эштон и оставила ее на комоде, затем надела шляпу, сунула в карман пальто бумажник, где лежали визитные карточки, а также американская
Сначала Урсула боялась, что первый же встречный немедленно ее разоблачит, но когда она пересекла вестибюль и вышла на Пятую авеню, то убедилась, что не привлекает к себе внимания. Проходившие мимо люди даже не извинялись, толкая и задевая девушку. Дамы в узких юбках и шубах как будто не замечали ее. Урсула спустилась по улице, остановила такси и приказала ехать на Челси-пирс. Когда по окончании поездки она расплатилась, то водитель приподнял фуражку и сказал: «Спасибо, сэр». Урсула окончательно поверила в себя.
Все это было почти две недели назад, и теперь она чувствовала себя довольно уютно. Сначала собственное тело казалось Урсуле чужим. В какой-то мере это помогло девушке провести черту между той жизнью, которую она оставила позади, и миссией, которая ей предстояла; с другой стороны, теперь она ощущала себя еще более одинокой и покинутой. Призраки прошлого не оставляли ее в покое. Стоило ночью закрыть глаза, и она видела своего отца, точь-в-точь как Данте, переступив порог ада, видел тени умерших. Урсула пыталась обнять его и протягивала руки, но отец неизменно оказывался вне досягаемости. Роберт Марлоу был не более чем немым призраком.
Состав пассажиров оказался довольно пестрым; никто из них, судя по всему, не интересовался юношей из Суррея — любителем ботаники. На борту «Алмиранте» плыли мистер Бертрам Фрейзер — профессор геологии из Эдинбургского университета, который разыскивал нефтяные месторождения в Маракайбо; сеньор и сеньора Карреньо, молодожены из Каракаса, — на пути к родственникам в Сьюдад-Боливар; Хью и Кора Бакстоны, брат и сестра, антропологи, решившие пройти путем Гумбольдта до верхних истоков Ориноко в поисках загадочного племени яномами. За ужином Урсула обычно старалась сесть рядом с ними, но их разговор вращался исключительно вокруг взаимных недугов (Кора страдала от прострела, а Хью от малярии), так что роль девушки сводилась к роли сочувствующего слушателя. К тому времени как они достигли Тринидада, она уже начала удивляться, каким образом Бакстоны намереваются достигнуть цели, если Хью проводит большую часть путешествия в каюте, лежа в постели.
Урсула легко привыкла к жаре. Было приятно сидеть на палубе с закрытыми глазами и чувствовать, как утреннее солнце греет лицо, вместо того чтобы возиться с корсетами и шпильками. Переодевшись в просторные брюки, Урсула ощутила прежде не изведанную свободу. Больше не нужно было беспокоиться о чулках и туфлях. Она могла облокотиться на поручни, поставив ногу на перекладину, в сбившейся набок шляпе, и наслаждаться тем, как морской ветер легонько треплет ее волосы.
Когда пароход пришел в Тринидад, Урсула целый день бродила по ботаническим садам «Юнион-клуба». Она вернулась на борт, когда солнце уже садилось и матросы готовились к утреннему отплытию. В Тринидаде сошел мистер Фрейзер — он возвращался в Англию на американском корабле.
Урсула запоздала, но за столом еще оставались свободные места. Она села и поприветствовала остальных гостей кивком. Во главе стола восседал капитан мрачный, огромного роста мужчина с черной бородой и редеющими волосами. Он сообщил, что вскоре к ним присоединится еще один пассажир.
Урсула поняла, что это он, еще не успев поднять глаза. Постукивание каблуков по деревянному полу, шуршание одежды, запах… Она могла бы с закрытыми глазами угадать, кто здесь. Лорд Розем вошел в столовую с таким видом, как будто ему принадлежал весь королевский флот. Он сел на свободное место, прямо напротив Урсулы. Капитан поприветствовал его и предложил прочим пассажирам тост за новоприбывшего. Урсула вскинула голову, их взгляды встретились. Лорд Розем не подал и виду, что узнал ее. Его зрачки лишь едва заметно расширились. Урсула поспешно отвела взгляд. Корабельный стюард вручил ей меню, и она принялась старательно его изучать.