Последствия
Шрифт:
«И что за новость? Он был невинным, как человек – заложник ситуации, с такими детскими глазами. Расчётливость в них ни разу не мелькала.»
– Ещё ни разу в жизни я не был удостоен такой почести и с трепетом в сердце приму её. – пытаясь подобрать более торжественные, похожие на употребляемые Клавдием слова, выговорил Вячеслав Владимирович.
– Так, аминь! – датский король положил руку на плечо учёного. —
Отныне и впредь ты неоспоримо подчиняешься нам,
Безропотно исполняешь все приказы.
За то, даруем мы душе твоей небесный
– Готов исполнить любое поручение. – захваченный азартом, сболтнул Вячеслав Владимирович.
– Скоропостижно выпадает шанс,
Где ты докажешь свою верность
И всё ж оставим информацию в аванс. – Клавдий прошёл мимо Вячеслава Владимировича, стоявшего лицом к ясеню.
Подойдя к балкону, король несколько раз прошептал имя жены, в окнах что-то промелькнуло, и из двери-окна вышла Гертруда, держа в руках белый ком, хорошо освещённый светом фонаря, недалеко от которого пару мгновений назад под решётчатыми сухими ветками раскидистого ясеня Вячеслав Владимирович присягнул на верность королю. Развернув ткань, женщина перекинула через ограждение два связанных между собой одеяла, по которым Клавдий резво поднялся на балкон. У Вячеслава Владимировича это вызвало большее затруднение, и вторую половину пути самодержавцы тянули одеяло с повисшим на нём телом учёного.
Вскоре, не решившийся раскрывать морозное с внешней стороны одеяло, Вячеслав Владимирович блином с творогом завалился на скрипящую кровать.
«Что ещё придёт в голову этому алкоголику? И всё-таки дурак ты, Вячеслав Владимирович.»
День второй, вторая ночь, отречение
Слух Вячеслава Владимировича, проснувшегося в ровно огранённом штукатурами кубе, белый свет центральной лампы которого, отражаясь от затемненных утренним небом окон и двери, обесцвечивал их положение в пространстве, заполнился визгом Коли:
– Я не хочу с тобой разговаривать! Это не я сделал! Уйди! – кричал мужчина, топая ногами.
– Пришло в упадок наше королевство,
Из-за таких, как ты.
Тайком, вдали людского взора,
Добрался ты до этого прибора, – осаждал стоявший рядом с ним Клавдий, держа в руках зубную щётку.
– Его услугой безотказной, воспользовался
Ты, не чувствуя греха.
Заменой мы хотим довольствоваться
Коль наша вещь уже плоха.
Но пред подношением этим из уст твоих
Должна изречься мысль, склонившая святых,
Души твоей в мгновение
На это оскверненье.
– Говорил и буду говорить, что не чистил я твоей щёткой унитаз. – прыгнув на кровать, затрещавшую от его тучности, пищал Коля.
– Бездоказательственны суждения твои.
– У тебя то они есть?
– От рук твоих несёт такой же гнилью.
Черна щетина, когда с керамики нет взмаха с пылью.
–Почему я?
– Мы новый ждём прибор с мольбами о прощении. – Клавдий бросил в недалеко стоящее мусорное ведро щетку.
– Ждите. Я этого не делал и извиняться не буду. А зубные щётки
– Успокойтесь оба. – перекрикнул все голоса, звучавшие в этот момент в комнате, Геннадий Львович, всё же назвавший своё имя Вячеславу Владимировичу вчера перед вечерним обходом.
– Ты очень пожалеешь, что не признался здесь. – угрожающе-надменно произнёс Клавдий.
Коля, ничего не ответив, злобно сгорбившись, превратившись из ребёнка в старика, вышел из комнаты. А король вернулся к Гертруде, и сокомнатники забыли
о произошедшем.
– Сплю и чувствую – холодок по телу. Просыпаюсь, трогаю одеяло, а оно ледяное, точно несколько часов на морозе отстаивалось. – замямлил Борис, повернувшись к другу.
– Бесовщина. – прикоснувшись к одеялу, перекрестившись и осторожно посмотрев на Вячеслава Владимировича, откликнулся Глеб.
Учёный, прогулявшись до ванной комнаты, расположенной через несколько дверей после «Небуйной», по возвращении сделав зарядку, после повторного приглашения Петра Семёновича, заметил читающего книгу студента и, вспомнив предложения интерна о том, как можно проводить свободное время, решил узнать способ обзаведения подобной редкостью. Обходя диагонали, исцеляющихся Божков, Вячеслав Владимирович, добрался до кровати Матвеевича и аккуратно уместился на её краю.
– Доброе утро, Вячеслав Владимирович, а я и не заметил, как ты встал. Долго же, однако, ты спишь, а я предупреждал, что здесь все встают рано. Так что привыкай.– закрывая книгу, упрекнул студент друга.
– Вам, студентам, должно быть лучше меня известно, что утро не может быть добрым, особенно если просыпаешься не по собственной воли. – проводя языком по отчищенным зубам, удостоверяясь в их гладкости, заметил Вячеслав Владимирович.
– Коля – наш будильник. Иногда сам начинает беситься, а может и каждого тихо разбудить, но, чтобы ссорится – первый раз.
– Посмотрим, как он сможет меня «тихо разбудить». – Вячеслав Владимирович изобразил свою обычную, приятную и нисколько не изменяющую его лицо кроткую улыбку и перевёл взгляд на книгу. – Кто тебе её принёс?
– Сколь здесь живу, а имени его так и не узнал. – усмехнувшись над своей нерасторопностью, ответил студент. – Ну тот, который во время осмотра за врачом ходит.
– Интерн?
– Не знаю, может быть. Я тебе покажу, когда он придёт.
– А вообще приносить что-нибудь сюда можно?
– Что-нибудь нельзя. Но книгу у меня ни разу не отобрали, значит её можно. Если хочешь, я тебе свою дам почитать. – студент поднял книгу с ног и протянул Вячеславу Владимировичу.
– Но ты только на середине. – заметив количество перевёрнутых страниц, подходя к Матвеевичу, возразил Вячеслав Владимирович.
– Не первый раз читаю, так что бери.
– Я обязательно верну, спасибо.
Получив способ интересного времяпрепровождения, Вячеслав Владимирович засунул его в верхний ящик тумбы и хотел вернуться к студенту, но его подозвал Клавдий.