Послемрак
Шрифт:
– Все равно не очень понятно… Ну а секс в этом Альфавиле бывает?
– Секс – бывает.
– Без любви и без иронии?
– Ага.
Каору саркастически усмехается:
– Выходит, лучшего имечка для «рабухо» и не придумаешь!
Опрятный мужчина лет сорока входит в бар, садится за стойку, заказывает коктейль и заводит негромкую беседу с барменом. Судя по всему, завсегдатай. Привычный табурет, привычный напиток. Один из тех, кто в ночном городе – как рыба в воде. Серая внешность, неприметный характер.
– Так вы, Каору-сан, профессиональным реслингом занимались? – спрашивает
– Ага… Очень долго. Я же с детства здоровая как бык, в любой драке всегда побеждала. Старшеклассницей завербовалась в клуб – почти сразу на шоу выставили. С тех пор всю дорогу изображала «плохую девчонку». Под блондинку красилась, брови выщипывала. На плече наколку сделала – красный скорпион. Меня и в телевизоре показывали иногда. На соревнования за границу выезжала – Гонконг, Тайвань. Даже группа поддержки своя была – небольшая, но моталась за мной повсюду… Да ты, небось, реслинг не смотришь?
– Ни разу еще не смотрела.
– Ну, в общем, тоже бизнес не сахар… В итоге спину надорвала – да в двадцать девять с круга и слетела. Я же на пределе дралась, с надрывом, силы не берегла. Раньше или позже все равно бы сломалась. Сколько силы бог ни дает, у всего есть пределы. А у меня еще и характер дурной: в половину напряга работать не умею. Из кожи вон лезла, только бы клиента порадовать лишний раз. Трибуны ревут – а у меня сразу крыша едет, выкладываюсь сверх всякой надобности… Вот с тех пор и маюсь: в дождливые дни спину скручивает так, что хоть волком вой. Валяюсь на боку и делать ничего не могу. Как дитё малое…
Каору покрутила шеей, хрустя суставами.
– Пока известной была, зарабатывала неплохо. Поклонники меня только что не облизывали. А как из спорта ушла – ничегошеньки не осталось. Пустыня! Только и успела, что предкам под Ямагатой дом построить, примерная дочка. Да скоро младший брат в маджонг проигрался, из долгов вытаскивать пришлось. А потом какая-то родня полузнакомая присоветовала остатки денег в дело вложить. Только акции, что их банкир мне подсунул, гнилыми оказались. Вот все и вылетело в трубу… Ясное дело, друзей-почитателей тут же как волной смыло. Депресняк покатил – ну, черные мысли всякие. На что я пятнадцать лет жизни угрохала, и все такое. К тридцатнику – тело разбито, а денег не скоплено ни черта!… Стала думать, чем дальше заняться. Тут мой нынешний хозяин и подвернулся. Оказалось, он в мою группу фанатов когда-то входил. Ну и предложил – дескать, не хочешь ли управляющей в «рабухо». Хотя какое тут управление – сама видела. Все больше на охрану смахивает…
Каору залпом допивает пиво и глядит на часы.
– О работе волнуетесь? – спрашивает Мари.
– Для «рабухо» это время самое ленивое. Электрички ушли, клиенты в номерах до утра остаются. Все тихо, никто не шевелится. То есть я и сейчас, конечно, на работе. Но от стаканчика пива мир не перевернется…
– Так вы до утра работаете? А потом домой?
– Вообще-то я снимаю квартиру на Ёёги. Но делать там особо нечего, да и не ждет никто. Так что сплю я обычно в отеле, в свободном номере. Проснусь – и опять за работу… А ты что дальше делать будешь?
– Посижу где-нибудь, почитаю книжку до утра.
– Так если хочешь, оставайся у нас. Клиентов
Мари чуть заметно кивает. Но, похоже, уже приняла решение.
– Спасибо вам. Я, наверное, сама как-нибудь…
– Ну, смотри, – пожимает плечами Каору.
– А этот парень, Такахаси… Он где-то здесь репетирует?
– Такахаси? Ага, в соседнем доме, в подвале. Они там каждую ночь до рассвета громыхают. Хочешь, заглянем? Только уши береги.
– Да я не к тому. Просто так спросила.
– Ну-ну… Вообще неплохой парнишка. Толковый. С виду неудачник, но внутри совсем не гнилой. Даже на редкость порядочный.
– А как вы познакомились?
Каору поджимает губы:
– Забавная история… Но об этом ты, пожалуй, у него самого и спрашивай. Он лучше расскажет, чем я тут своим языком наболтаю.
Каору платит за выпивку.
– А на тебя не рассердятся, что дома не ночевала?
– Я должна была остаться у друзей. Родители за меня не переживают. Что бы ни случилось.
– Это потому, что воспитали как надо. Надеются, что можно за дочкой не шпионить, все и так будет в порядке, да?
Мари ничего не отвечает.
– Хотя на самом деле всяко бывает, верно?
Мари чуть нахмуривается:
– Почему вы так думаете?
– Дело не в том, что думаю я. Просто… Такой это возраст, девятнадцать. Даже мне когда-то было столько же, не сомневайся. Знаю, что говорю…
Мари смотрит на Каору в упор. Похоже, собирается что-то сказать, но не находит слов и отводит взгляд.
– Тут за углом «Скайларк» [6] круглосуточный, я провожу, – предлагает Каору. – Менеджер – мой приятель. Скажу ему пару слов – и можешь сидеть до утра. Идет?
Мари кивает. Музыка стихает, игла подымается, дужка звукоснимателя возвращается на рожок. Бармен подходит к проигрывателю сменить пластинку. Плавным движением снимает диск, убирает в конверт. Вынимает следующий, проверяет бороздки на свет, кладет на вертушку. Нажимает кнопку, игла опускается. В динамиках мягко потрескивает. Дюк Эллингтон, «Sophisticated Lady». Беззаботно-небрежное соло Гарри Карни на бас-кларнете. Под расслабленные жесты хозяина время в баре течет как-то очень по-своему.
6. Сеть популярных в Японии семейных ресторанов
– Вы ставите только пластинки? – спрашивает у него Мари.
– Не люблю компакт-диски, – кивает он.
– Почему?
– Слишком ярко блестят.
– Ты что, ворона? – вставляет Каору.
– Но с пластинками столько возни, разве нет? – удивляется Мари. – Переворачивать нужно, менять постоянно…
Бармен смеется:
– Так ведь ночь на дворе. До утра – ни одной электрички. Куда торопиться?
– Этот бармен у нас жутко упрямый, – говорит Каору.
– После полуночи время идет иначе, – добавляет бармен. И, звонко чиркнув спичкой о коробок, подкуривает сигарету. – И с этим ничего не поделаешь.