Послемрак
Шрифт:
– Ну да… Сказала.
– Но почему?
Букашка выкидывает в пепельницу чайный пакетик и ставит перед Мари чашку с чаем.
– Потому что с настоящим стало страшно по земле ходить. Долгая история… Короче, скрываюсь я. Кое от кого.
Она отхлебывает чаю.
– Ты, может, не в курсе, но на всякий случай запомни. Если вдруг приспичит от кого-то скрываться – нанимайся уборщицей в «лав-отель». Понятно, что горничная в «рёкане» [18] больше получает, да и клиенты на чай дают… Но в «рёкане» приходится людям на глаза показываться, разговаривать с кем попало. А тут ни с кем общаться не надо. Работаешь по ночам, никто тебя не видит. Всегда есть где
18. Рёкан – гостиница в японском стиле с традиционными кухней, интерьером и горничными в кимоно.
– И поэтому долго никто не задерживается?
– Точно. Будешь на месте сидеть – рано или поздно примелькаешься. Вот и кочуешь по всей стране. От Окинавы до Хоккайдо нет ни одного городишка без «лав-отелей». Так что работы всегда хватает. Где я только не скиталась! И только здесь надолго прижилась… Каору-сан – хороший человек.
– И давно вы скрываетесь?
– Давно. Уж три года скоро.
– И все три года этой работой занимались?
– Ну да. Только в разных местах.
– А что же, те люди… ну, от кого вы убегаете… действительно такие страшные?
– Не то слово. Они не люди. Звери – они звери и есть. Но больше ты меня ни о чем не спрашивай, ладно? Это уже мои секреты.
Обе надолго замолкают. Букашка, прихлебывая чай, смотрит в мертвый телеэкран.
– А раньше вы чем занимались? Ну, то есть, до того, как убегать начали?
– В конторе служила. Сразу после школы устроилась в одну торговую фирму в Осаке. С девяти до пяти бумажки перекладывала. В униформе. Лет мне столько же было, сколько тебе сейчас. Как раз тогда землетрясение в Кобэ случилось [19] . До сих пор вспоминаю как страшный сон. И вот, сразу после этого… Предложили мне кое-что. Сперва думала – ерунда, немножко не страшно. А когда опомнилась, уже увязла, как в болоте. Ни вперед, ни назад… В общем, однажды я на работу не вышла и домой не вернулась. С тех пор и бегу.
19. Большое Кансайское землетрясение 1995 г. с эпицентром в г. Кобэ, неподалеку от Осаки. Один из крупнейших японских катаклизмов XX века, унесший более 6400 жизней.
Мари молча смотрит Букашке в лицо.
– Слушай, извини, – говорит Букашка. – Как, говоришь, тебя зовут?
– Мари, – говорит Мари.
– Так вот, Мари-тян… Это лишь кажется, что земля у нас под ногами твердая и крепкая. Оглянуться не успеешь, а ты уже в трещину провалилась. Один раз провалишься – обратно уже не выбраться. Так и живи под землей в одиночку, пока не помрешь…
Букашка задумывается над тем, что сказала. И, соглашаясь, кивает.
– Хотя, конечно, можно сказать, что я просто слабая. Слабая – вот и потащило меня по жизни, как бревно по реке. Нет бы где-нибудь остановиться, нащупать ногами дно, своей дорогой пойти. Да вот не смогла… Ох, ладно… Что я тебе тут проповеди читаю.
– Но что же будет, если вас найдут? Те, от кого вы убегаете?
– Что будет? Не знаю… Стараюсь об этом не думать.
Мари молчит. Букашка берет пульт от телевизора и в прострации давит на кнопки каналов. Но телевизор не включает.
– Каждое утро после работы как залезу в постель – в голове одно и то же. Господи, сделай так, чтобы я не просыпалась. Чтобы спала себе и спала целую вечность. Чтобы не надо было ни о чем думать… Только сны все равно приходят. Всегда одни и те же. О том, как я убегаю, а меня ловят, хватают и куда-то ведут. А потом засовывают в какой-то ящик, что-то вроде холодильника,
– О том, что скрываетесь?
– Угу. Хотя они-то, наверное, догадываются… Пауза.
– Ты мне веришь? – вдруг спрашивает Букашка.
– Верю.
– Правда, что ли?
– Конечно.
– А может, я тебе всякий бред на голову вываливаю? Почем ты знаешь? Ты ж меня только сегодня встретила.
– Но вы не похожи на человека, который врет, – спокойно отвечает Мари.
– Ну что ж… Спасибо, конечно, – невесело усмехается Букашка. – Хочешь, покажу кое-что?
Она поворачивается к Мари спиной и задирает майку до самых лопаток. Вдоль позвоночника тянется что-то вроде клейма. Три косые линии, точно куриная лапа. Кажется, выжигали каким-то железом. Кожа вокруг каждой линии расползлась и затвердела безобразными рубцами. Несмываемый след жесточайшей пытки. Мари невольно морщится и отводит глаза.
– Это не все, – говорит Букашка. – Еще кое-где такие же метки стоят. Но там я не буду показывать. Верь на слово.
– Ужас какой…
– Это я тоже еще никому не показывала. Тебе первой. Чтоб ты мне поверила.
– Но я и так вам верю.
– Почему-то именно тебе захотелось рассказать. Сама не знаю, с чего бы…
Букашка опускает майку. И, словно подводя в разговоре черту, глубоко вздыхает.
– А знаете, Букашка…
– М-м?
– Со мной тоже происходит одна история, о которой я еще никому не рассказывала. Хотите послушать?
– Давай, – кивает Букашка.
– У меня есть сестра. На два года старше. Нас двое в семье.
– Угу…
– Ну вот. Месяца два назад она сказала: «А сейчас я пойду и буду долго-долго спать». Так и объявила за ужином, перед всей семьей. Никто, понятно, внимания не обратил. Было только семь часов, но сестра вечно спит как попало, так что ничего неожиданного в ее словах не было. Помню, я даже сказала «спокойной ночи». А она даже не поужинала толком. Ушла к себе в комнату, легла в постель. Да с тех пор так и спит.
– Что… Всю дорогу?
– Ага.
Букашка хмурится:
– И еще ни разу не просыпалась?
– Иногда, похоже, все-таки просыпается, – отвечает Мари. – Если перед кроватью еду поставить, на следующий день в тарелке меньше становится. И в туалет, по-моему, ходит. Изредка принимает душ, меняет пижаму.
То есть минимум жизни поддерживает. Но только по крайней необходимости. А главное – ни я, ни родители еще ни разу не видели, чтобы она просыпалась. Когда бы я к ней ни зашла – она спит. Да не притворяется, спит как убитая. То есть буквально. Вообще не двигается, и дыханья почти не слышно. Самый настоящий труп. Хоть кричи на нее, хоть за плечи тряси – бесполезно.
– А врача вызывали?
– Участковый врач иногда заходит. Такой, вроде домашнего доктора, общее состояние здоровья проверяет. Но по его мнению, солидное обследование здесь и не требуется. Дескать, ничего ужасного с сестрой пока не происходит. Температура нормальная. И пульс, и давление понизились, но не критично. Как-то питается, поэтому в капельнице нужды нет. Просто впал человек в глубокую спячку. Конечно, будь это похоже на кому, тогда нужно было бы караул кричать. А раз она все-таки просыпается и важнейшие функции жизни поддерживает, то и лечить ее вроде не от чего… Я уже и к психиатру сходила. Но психиатрия с такими проблемами еще не сталкивалась. Если человек заявил: «сейчас пойду и надолго засну», а потом пошел и надолго заснул, – значит, его психика этого требовала. И лучше всего оставить его в покое, пока сам не проснется. Так мне сказали. А если, мол, и надо от чего-то лечить, то на основе беседы с пациентом. То есть уже после пробуждения… Вот мы ее больше будить и не пытаемся.