Послемрак
Шрифт:
– А что же в больницу не свозите, на обследование?
– Родители надеются, что все обойдется. Мол, если дать сестре выспаться хорошенько, однажды она проснется как огурчик, и жизнь вернется в нормальное русло. Цепляются за эту надежду, как утопающий за соломинку. Но я так не могу. У меня уже никаких сил не осталось. Два месяца кряду непонятно с чего родная сестра не может проснуться…
– Так вот почему ты ночью по улицам шатаешься?
– Уснуть не получается, – кивает Мари. – Только закрою глаза – сразу мысли о сестре за
– Два месяца… Это ведь ужас как долго.
Мари снова кивает.
– Послушай, – говорит Букашка. – Я, конечно, не знаю никаких подробностей. Но, по-моему, твоя сестра должна была мучиться от какой-то большой проблемы. Такой, которую она в одиночку ни решить, ни даже понять не могла. И тогда она залезла в постель и убежала в свой сон. Подальше от этого мира и этой проблемы. Кажется, я ее хорошо понимаю. Словно сама в ее шкуре побывала…
– А у вас есть сестры или братья?
– Два брата, оба младшие.
– Вы с ними дружите?
– Когда-то дружили, – вспоминает Букашка. – Сейчас непонятно. Слишком давно не виделись.
– А я, если честно, сестру свою толком не знаю, – признается Мари. – Чем она до сих пор жила каждый день, о чем думала, с кем дружила – понятия не имею. И что ее могло мучить, даже представить себе не могу… Может, и странно такое говорить. Столько лет под одной крышей, а даже не присядем никогда, не поговорим как сестра с сестрой. Она в своих делах по уши, я в своих. И ведь даже не скажешь, что отношения плохие. С тех пор как выросли, не поссорились ни разу. Просто уже очень давно каждый живет своей жизнью…
Мари замолкает, уставившись в телевизор, который ничего не показывает.
– Ну а что она за человек? – уточняет Букашка. – Про внутренний мир не знаешь, ладно. А внешние стороны, характер? Что ты вообще можешь рассказать о своей сестре?
– Двадцать один год. Студентка колледжа. Такой частный колледж, где дочек богатых родителей обучают секретарскому пилотажу. Факультет социологии. Хотя социология, по-моему, ей до лампочки. Просто закинула документы в подходящий вуз – и сдает экзамены абы как, лишь бы в итоге диплом получить. Иногда мне на карманные расходы подкидывает, а я за нее рефераты пишу. Еще моделью подрабатывает в журналах, а то и актрисой на телевидении.
– В телевизоре? В какой передаче?
– Да в ерунде всякой. Например, в одной викторине держит в руках товар фирмы-спонсора и улыбается как манекен. Эта викторина уже прошла, больше не показывают. В рекламе несколько раз снялась. Последний раз, кажется, рекламировала транспортные услуги для переезда в новое жилье… Ну и все остальное в том же духе.
– Наверное, красивая?
– Все говорят, что да… На меня совсем не похожа.
– Эх, – вздыхает Букашка. – Хоть бы в следующей жизни красивой родиться…
– Может, странно так говорить, – чуть замявшись, признается Мари, – но во сне сестра и правда очень красивая. Может, даже красивее, чем в реальной жизни. Вся прозрачная, будто светится. Даже я, ее сестра, глаз не могу отвести.
– Прямо спящая красавица какая-то, – грустно улыбается Букашка.
– И не говорите…
– Значит, кто-то ее поцелует – и она проснется?
– Хорошо бы, – вздыхает Мари.
Обе замолкают. Букашка вертит в руках пульт телевизора. Далеко за окном завывает сирена «скорой помощи».
– Мари-тян! А ты веришь в переселение душ? Мари качает головой:
– Скорее нет.
– Думаешь, следующей жизни не бывает?
– Да я как-то глубоко не задумывалась… Но, по-моему, верить в такие вещи у человека нет никаких оснований.
– Что же, мы умрем – и больше ничего не будет? Сплошное My?
– В общем, наверное, да.
– А мне кажется, переселение душ обязательно есть. Ведь если представить, что его не бывает, – тогда и жить слишком страшно. Я, например, никак не могу понять, что такое My. Даже представить не получается…
– My – это когда вообще ничего нет. Поэтому ни понимать, ни представлять его незачем.
– Ну а если тебе вдруг понадобилось понять, что такое My? Что будешь делать? Может, ты просто еще ни разу не умирала? Может, только разок умерев, сообразишь, о чем речь?
– Да… Возможно.
– Когда я обо всем этом думать начинаю, так страшно делается, – говорит Букашка. – Аж горло перехватывает, и гусиная кожа по всему телу. Прямо вся каменею сразу. Ведь если так, то уж лучше верить в следующую жизнь. Все веселее. В какую бы зверюгу я дальше ни переродилась – в лошадь там, или в улитку, – это все-таки возможно представить. Пускай ты даже не подозреваешь, кем будешь дальше, всегда остается какой-то следующий шанс…
– Ну, не знаю… – говорит Мари. – Мне все-таки проще думать, что после смерти не будет уже ничего.
– Это, наверное, потому, что у тебя сильная психика.
– У меня?
Букашка кивает:
– Ты, похоже, саму себя крепко держишь в руках.
Мари качает головой:
– Скажете тоже. Я же ничего не удерживаю… С самого детства никогда в себя не верила. Вечно перед всеми робела. В школе меня дразнили по любому поводу. До сих пор внутри этот страх сидит: ну вот, сейчас опять дразнить начнут. Даже сны об этом снятся постоянно.
– Но ты ведь стараешься от этого избавиться, правда же? От всех этих страхов, от дурных воспоминаний… И потихоньку-полегоньку у тебя получается, верно?
– Потихоньку-полегоньку, – кивает Мари. – Видно, характер такой. На месте стоять не могу. Вечно заставляю себя что-то делать. Какие-то усилия прилагаю.
– Вот-вот. В одиночку – тюк, тюк. Как дровосек в лесу…
– Ну, примерно.
– Вот я об этом и говорю. Здорово, когда люди так могут.
– Когда стараются?
– Когда могут заставить себя постараться.