Послезавтра было лучше, чем вчера
Шрифт:
– Кажется, я понял. Я тебе понравился?
– А ты догадливый.
– Не понимаю, как это могло произойти. Чтобы парень понравился девушке, надо производить на нее впечатление, а не спрашивать, как пройти в столовую. И не просто в столовую, а в столовую для нищих.
– Нуждающихся, – поправляет Жанна, начиная с аппетитом есть. – Когда парни производят впечатление, это часто выглядит ужасно наигранно и вместо симпатии вызывает только отвращение. В лучшем случае – равнодушие.
– Мне лучше уйти, я никогда ни с кем не встречался и вообще я учусь… Мне некогда ходить на свидания, – сильно нервничая, говорит Андрей, и его лоб покрывается испариной.
– Будем тогда
– Ты только что сказала, что я тебе нравлюсь.
– Нравишься, но нет… Прости, но ты не мой типаж.
На свое пятилетие Жанна пригласила четырех европейских девочек и одного алжирца. В подготовительном классе она подружилась с сыном нигерийских беженцев, и тогда еще, к умилению родителей, заявила, что в 18 лет они поженятся. Дети безобидно резвились до окончания начальной школы, но в первый год обучения в коллеже 1 , семья ее суженого уехала. Девочка страдала несколько месяцев, а затем нашла нового возлюбленного – марокканца.
1
Название среднего звена школы, в котором учатся подростки примерно с 11 до 15 лет.
Но в глазах Андрея – бездонно голубых – можно утонуть, а его французский, возможно, кажется ей таким идеальным еще и потому, что тембр завораживает. Раньше она никогда не влюблялась в голос.
– Я тоже не твой типаж? Какие девушки тебе нравятся? – интересуется Жанна.
– Я никогда об этом не задумывался.
Она предлагает ему поесть и подумать об этом прямо сейчас. Андрей, наконец, приступает к ужину. Жанна желает приятного аппетита, и он запоздало отвечает ей тем же.
Ее густые и слегка вьющиеся после дождя волосы длиной до лопаток аккуратно обрамляют лицо. Глаза накрашены тушью и подводкой, но на щеках, скулах, лбу и подбородке нет следов штукатурки, и ее нежная светлая кожа без изъянов – малюсенькая родинка с правой стороны под носом не в счет – кажется парню девственно свежей и естественной. Ногти покрыты розовым лаком, а на среднем пальце левой руки – изящное золотое кольцо с фианитом.
Фигура шатенки чуть больше, чем хотелось бы Андрею напоминает изображения девиц с обложек глянцевых журналов 80-х и 90-х, но однотонный пуловер без глубокого выреза и дружелюбный взгляд еще оставляют надежду на то, что они могут стать парой.
Раздумывая над тем, какие девушки ему нравятся, молодой человек приходит к пугающему выводу: Жанна вполне могла бы стать той самой. Родись он хотя бы в ГДР, которая теперь объединилась с ФРГ и сейчас, соответственно, является частью Евросоюза, то можно было бы попробовать с головой окунуться в омут первой любви, не переживая за свой миграционный статус. Но он появился на свет в окрестностях советского Архангельска, во Францию переехал из Москвы, так что живет он здесь по студенческой визе. Он не может допустить отчисления из университета.
И это не единственная дилемма. Он хочет добиться всего сам, но начни он встречаться с француженкой, кто-то обязательно решит, что он делает это ради гражданства. Хотя бы ее родители.
– Что это за картина? – спрашивает парень, чуть расслабившись и посмотрев на изображение пещеры.
Если память ему не изменяет, то это явно что-то не очень известное, а, значит, наверное, будет не очень стыдно, если он упадет в грязь лицом.
– Пещера Бенагил, сама написала, – отвечает девушка. – Это в Португалии.
– Очень красиво, –
– Хочешь покажу свои остальные работы?
Юноша с энтузиазмом кивает. Они идут в комнату, которая используется девушкой в качестве мастерской, Жанна показывает ему пейзажи и пишет акварелью его портрет.
Выясняется, что обоим по 18. В этом году она окончила лицей и теперь ищет себя, подрабатывая неполный день в благотворительном магазине. В детстве она мечтала стать маринисткой, в раннем отрочестве – карикатуристом, а, изучив в школе основы психологии, стала задумываться над карьерой кризисного психолога. Но первые два варианта представляются ей слишком экзотическими и не особо стабильными, а третий плох тем, что цена ошибки слишком велика. Ее подруга Мари советует податься в дизайнеры, но девушка считает, что эта профессия не меняет мир.
Андрей предлагает заняться созданием изображений для социальной рекламы. Жанне его рекомендация приходится по душе.
Сам он учится на арабиста, планирует работать синхронистом и демонстрирует свое мастерство: практически одномоментно переводит ее слова на английский, чем приводит девушку в восторг. Он признается, что Жанна ему нравится, но лучше подождать до того момента, когда он сам получит гражданство: должен в 2004. Она думает, что он, правда, еще ни с кем не встречался – наверняка корпел над учебниками все отрочество, чтобы поступить за границу – а потому тормозит, делая вид, что ему важно мнение ее родителей или чье-нибудь еще. Но очень надеется, что ей все-таки не придется ждать так долго.
Молодые люди перемещаются на полутораспальную кровать в ее комнате с чипсами в руках. На стене висит несколько постеров музыкальных групп, на угловом столе – пузатый выключенный компьютер, перед ним лежат блокноты и цветные карандаши. Еще не скованные взрослыми оковами политкорректности, предрассудками, ненавистью или же пренебрежением к политикам и политике и не боящиеся показаться друг перед другом в чем-то – или пусть даже во всем – дилетантами, они откровенно обсуждают войну в Персидском заливе, переход на евро и муниципальные выборы. Оказывается, что у них одинаковые электоральные предпочтения.
Ей хочется из первых уст больше узнать о том, как Россия учится демократии и рыночной экономике, и Андрей без особого энтузиазма, но рассказывает ей о шоковой терапии, расстреле Белого дома, дефолте и огромном социальном неравенстве.
Жанна никогда не была в России, но очень хотела бы, тем более что ее зачали в Ленинграде. Ее родители, когда она в детстве расспрашивала их о туристическом визите в Советский Союз, поездкой остались не шибко довольны. Их бесило, что надо было ходить в сопровождении гида, будто они какие-то юные скауты или шпионы.
Девушка предлагает на рождественские каникулы вместе слетать в Россию: мол, ты же захочешь повидаться с близкими и заодно покажешь мне страну.
Он молчит, не зная, что сказать. Хорошо же болтали. Он, конечно, не сексист, но девочки реально интересуются политикой реже мальчиков, так что Жанна превзошла все его ожидания. Возможно, впервые в жизни он почувствовал себя по-настоящему счастливым, несмотря на то что ему завтра на подработку к 9 утра, а в кармане 104 франка.
Он снова словно идет по полю, усеянному противопехотными минами. Одна правда повлечет за собой другую и приведет его в туннель, в котором уже не будет света. Жанна упомянула одну подругу, но у нее – красивой, умной и талантливой – наверняка их гораздо больше. Вдруг она им все расскажет? А те, в свою очередь, еще кому-нибудь, и вот уже весь Париж будет знать гнусную правду. Он переезжал сюда явно не для этого.