Послушай мое сердце
Шрифт:
Спустившись по лестнице, они не бросались врассыпную, а все так же строем шагали дальше, продираясь сквозь толпу, и по команде учительницы «Стой!» останавливались точно посреди двора. В этот момент все без исключения — школьники, учителя, родители — тоже как по команде поворачивались к ним, чтобы посмотреть, что это за странные марширующие девочки с розовыми лентами на шее.
Каждый раз, чувствуя на себе взгляды тысячи глаз, Приска думала, что не переживет этого позора и провалится-таки сквозь землю. А однажды Приска заметила в толпе дядю Леопольдо, и сердце заколотилось
— Равняйсь!
В полной тишине девочки поворачивались на четверть оборота. Учительница поднимала руку с вытянутым указательным пальцем и делала знак головой.
Девочки делали глубокий вдох и запевали:
Вот и кончился день тяжелый. Мы уходим домой из школы, Но уносим мы знания чудо с собой. И за то вам спасибо, синьора-а!Эту песню, которую синьора Сфорца «лично сочинила» во времена «Благоговения», все должны были переписать в тетрадки и выучить наизусть.
— Поклон! — командовала учительница, как только пение смолкало. Двадцать восемь голов молча наклонялись. Двадцать восемь розовых бантов в голубой горошек (точнее, в первые дни двадцать четыре) исчезали под двадцатью восемью подбородками, прижимавшимися к двадцати восьми шеям.
Мамы Подлиз созерцали эту сцену с восхищением и умилением. Несомненно, класс, где учатся их девочки, выгодно отличается от всех остальных классов школы!
— Налево — равняйсь! Марш! — командовала учительница. Строй направлялся к воротам и только за воротами рассеивался, вливаясь в толпу других школьников.
Глава третья,
в которой учительнице приходится выбирать между симметрией и благопристойностью
Прошло уже двенадцать дней с начала учебного года, когда галантерейщик с улицы Гориция сообщил, что получил наконец новую партию розовой ленты в голубой горошек. Так что на следующий день все без исключения ученицы 4 «Г» могли явиться в школу с шеями, украшенными правильными лентами.
Но радужное настроение учительницы, добившейся полной зрительной гармонии, было безнадежно испорчено возвращением Реповик Иоланды и Гудзон Аделаиде. Синьора Сфорца так искренне удивилась, увидев двух новеньких, что Приска прошептала Элизе:
— Она не ожидала, что они вернутся! Она была уверена, что избавилась от них навсегда!
Но на этот раз прогнать Иоланду и Аделаиде учительнице не удалось. Они не только были украшены розовой лентой, но и явились в сопровождении школьного сторожа, который принес объяснительные от родителей с печатью школьной канцелярии, а также записку от директора, который приказывал учительнице принять девочек в класс.
Как только сторож удалился, начались трудности.
Прежде всего, куда посадить новеньких?
Хотя Аделаиде и Иоланда были второгодницами, то есть по
— Кто рано встает, тому бог подает! — изрекла учительница. — Не могу же я требовать у ваших одноклассниц уступить вам место!
Единственные свободные парты были в самом конце класса. Одна в ряду Кроликов, одна в ряду Сорванцов и две в ряду Подлиз, как было видно из плана, который учительница нарисовала в первые дни и держала между страницами журнала.
Все ждали, что учительница из любви к симметрии посадит новеньких в ряд Подлиз за Эстер и Ренатой, которые уже заранее брезгливо нахмурились.
Но, к большому облегчению Подлиз и удивлению всех остальных, учительница посадила новеньких на последнюю парту в ряду Кроликов. Но это еще не все. Хотя учительница только что заявила, что не хочет никого пересаживать, она отправила Лучану и Маризу в ряд Подлиз, а остальных Кроликов сдвинула на парту вперед, так что между ними и новенькими осталась одна свободная парта.
Конечно, проще было бы освободить предпоследнюю парту, пересадив Анну и Луизеллу, но не могла же она посадить дочь сторожа и дочь портнихи вместе с отпрысками лучших семей в городе!
Тщедушные Аделаиде и Иоланда совсем потерялись за спинами Анны и Луизеллы и конечно не видели доску. Но они не возражали. Казалось, им даже по душе такое уединение.
Дальше возникли сложности с «большими маневрами», где без симметрии не обойтись. Просто поставить их на последнее место было никак нельзя. Ведь тогда вместо того, чтобы остаться незамеченными, они будут привлекать к себе взгляды всех зрителей.
Чтобы не нарушать церемонию выхода, учительнице не оставалось ничего другого, как поставить новеньких по росту, то есть переделать весь строй (и, разумеется, написать в журнал новый список).
Но туг обнаружилось одно очень досадное обстоятельство.
Самой маленькой была Марчелла Озио, дочь знаменитого хирурга, которая была младше всех на год и до сих пор с честью открывала большие маневры в паре со Звевой Лопез дель Рио, принадлежавшей к богатой семье землевладельцев из старинного испанского рода.
Гудзон Аделаиде со своими рахитичными ножками оказалась ниже их обеих. Симметрия требовала, чтобы она, а не Звева, открывала строй вместе с Марчеллой. Она — в своей дырявой заляпанной форме, со своими деревенскими длинными косами!
Разве могут такие разные девочки составлять первую пару класса? И что подумает профессор Озио, если ему случится забирать дочь из школы?
Но учительница слишком долго рассказывала ученицам о симметрии и порядке, так что отступать ей было некуда. К тому же Марчелла Озио уже схватила Гудзон Аделаиде за руку и отпускать не собиралась. Она была счастлива, что нашлась одноклассница ниже нее. Учительнице пришлось смириться, но было понятно, что она при первой же возможности им это припомнит.