Посмертно. Нож в рукаве

Валин Юрий Павлович

— И что я без тебя делать буду, Даша-Аша? Зубами мне эти ремешки завязывать навостриться, что ли? Разнежила ты меня.

— Мне нетрудно, — пробормотала Даша. — Что тут говорить, хозяйка?

Эле вдохнула:

— Недолго мне хозяйкой быть. Замуж тебе нужно, и чем быстрей, тем лучше. Что тебе со мной киснуть? Не ребенок уже.

Даша дипломатично промолчала. Разговор о совершенно ненужном замужестве заводился уже не в первый раз, и обе женщины знали, что не в последний. Вбила себе в голову хозяйка глупую мысль, и теперь уже ничего с ней не поделаешь.

— Что молчишь? — поинтересовалась Эле. — Знаешь ведь, что не отмолчишься.

— Я не молчу, —

пробурчала Даша. — Ты тоже все знаешь. Я говорила.

— Что знаю?! — немедленно взъелась Эле. — Знаю я! Здоровая девка не должна время терять. Детей надо рожать, приличного человека найти и двумя руками за него держаться.

— Я за тебя с Вас-Васом держусь.

— Ой, лучше заткнись, — Эле скривилась. — Ты мне тоже не чужая. Потому и забочусь. Все, я пошла служить. А ты думай. Найдем кого-нибудь тебе поприличней. Уж конечно, не твоего поганца лохматого.

Эле надела поверх застиранной рубахи кожаный жилет, засунула за ремень короткую дубинку и направилась к калитке.

— Аша, на рынок завтра вместе пойдем. Спозаранку не вскакивай. И смотри, если узнаю, что твой жулик опять здесь вертелся, — все ребра ему переломаю. Так ему и передай. Поняла?

— Поняла, поняла, — Даша заложила засов и послушала, как Эле, ворча, удаляется по улице.

Поворчать Эле любила. Умная баба, а жизнь у нее не сложилась. Не повезло хозяйке с рукой. А так ведь и на лицо, если присмотреться, очень симпатичная. Да и на ноги, приоткрытые недлинным подолом, мужики до сих пор косятся. Правда, глазеют до тех пор, пока в сердитое лицо не глянут да дубинку у пояса не разглядят.

Служила Эле надзирательницей в банях. В тех, что у Земляного канала построены. Заведение не из шикарных, но и особой разнузданностью нравов не отличается. В женской половине в основном мелкие купчихи собираются, торгашки с рынка, что поприличнее, да жены королевских солдат. Любительниц понежиться в теплой воде да языки с подружками почесать всегда хватает. Случаются и склоки с руганью да хватанием за волосы, воровство и прочие непотребства. Тут Эле и вмешивается. Обычно до дубинки дело не доходит — так, гаркнет черноволосая надзирательница-охранница пару раз, и все. Голос у нее правильный — вмиг все утихают. Даша так и не поняла, где хозяйка раньше служила — до руки искалеченной и до бань… Понятно, что всю полноводную Ону от устья до верховья на кораблях успела пройти. И уж точно не шлюхой барочной, что только ноги умеют раздвигать. Но молчит, не рассказывает, а кто такая Даша, чтобы у хозяйки выпытывать? Пусть хозяйка уже почти подругой стала.

Даша повозилась с хозяйкиным башмаком — с трудом, но зашила. Кожа на заднике совсем истончилась — дожди пойдут, долго обувка не протянет. Хорошо хоть иголка не сломалась. Ладно вода, а почему иглы-то дорожают? В чем права Эле, так в том, что денег все время не хватает, как ни экономь. Инфляция у них здесь, что ли? Слов таких не знают, а цены вверх лезут и лезут. Надо бы тебе, бестолковой служанке, еще где-нибудь подрабатывать. Принесешь пару «корон» — глядишь, и замуж не выпихнут.

Даша фыркнула и пошла присобачивать на место покосившуюся доску забора. Топор — смотреть противно. Опять же, все в деньги упирается. Нет уж, замуж Даша точно не пойдет. Где это видано — в пятнадцать лет под мужика навечно ложиться? Мало ли что у них в одиннадцать лет девчонка уже невеста. Ты, Дарья, хоть и мертвая, но из другого мира. Семейные традиции не позволяют так поспешно замуж выскакивать. Тем более, толпы претендентов что-то не наблюдается. Мезальянс мало кого привлекает, особенно когда невеста экстерьером не вышла.

Даша

поморщилась. Пора бы забыть умные ненужные слова.

Гвоздь выпрямлялся с трудом. Даша терпеливо обстукивала четырехгранное гнутое железо на обломке каменной плиты. По пальцам уже давно научилась не попадать. Эх, сюда бы тот молоток с желтой ручкой, что на даче бесполезно валялся. Стоп. О таком думать незачем.

…Я въелся в жизнь как купорос, Я вырос тут, и тут же я врос. И вот стою во дворе, жажду любве…

Гвоздь неохотно приобрел пристойные очертания. Даша поправила щербатую доску, примерилась и начала осторожно вбивать гвоздь.

— Сейчас все целиком завалится, — предостерег знакомый голос со стороны улицы.

Костяк явился — он же поганец лохматый, жулик, ворюга бесстыжая и еще обладатель длинного списка эпитетов, щедро присвоенных парню злопамятной Эле. Ухажер незваный.

— Так придержи с той стороны, — сурово сказала Даша. — Лучше камнем, пусть гвоздь загнется.

— Я могу. Но обычно гвозди снаружи вбивают. Так крепче выходит — и угол правильнее, и цепляет лучше.

— Геометр хренов, — проворчала девушка.

— Не ругайся, — обычным безмятежным тоном сказал Костяк. — Я тут немного гвоздей принес.

— Я тебя просила?

— Да я их не покупал. У моста нашел. Смотри, какие гнутые.

Рядом с Дашей звякнули переброшенные через забор гвозди. Действительно — закорюки. Явно и не купил, и не спер.

— Мерси, — неохотно поблагодарила девушка. — Дверь открывать не буду. Обещала. Сам понимаешь…

— Понял, — Костяк был отлично осведомлен, что подружка никогда не врет хозяйке и целиком выполняет то, что обещала. Впрочем, парня запертая калитка не слишком смутила.

— Ты гвозди пока выпрямляй потихоньку. Я сейчас…

Даша только головой покачала и принялась колотить по гвоздю. Избавиться от Костяка было решительно невозможно. Он был упорен и приставуч, как репьи далекой досмертной родины.

Даша уже справилась с двумя гвоздями, когда в сарае недовольно хрюкнул потревоженный Вас-Вас, и едва слышный шум оповестил о том, что лохматый поганец проник на частную территорию. Как он умудряется это делать, Даша так и не могла понять — со всех сторон двор Эле плотно обступали лачуги обитателей Западного угла. В двух дворах даже обитали редкие в Каннуте собаки. На редкость криволапые и злющие зверюги. Шуму от них бывало побольше, чем от целой своры нормальных барбосов, известных Даше по старому миру. Но Костяк перебирался через заборы и крыши так бесшумно, по-хозяйски, что не только псы, но и многочисленные любознательные соседи ничего не видели и не слышали. Вообще-то, перескочить через забор с улицы и сразу оказаться во дворе парню ничего ни стоило. Но он благородно не желал компрометировать упрямую Дашку. Заботится, чудак.

— Привет, Даша, — вежливо поздоровался Костяк, приседая на корточки рядом с девушкой.

— Вчера, значит, я от тебя отдыхала. А сегодня — хватит, да? — пробурчала Даша, косясь на гостя. Костяк выглядел как обычно — торчащие дыбом седовато-пыльные волосы, узкое лицо. Мосластые руки обманчиво бессильно свисают на колени. Рубаха с оборванными рукавами, дырявые штаны, стоптанные мягкие башмаки…

— Ну и видик у тебя, багдадский вор. Вокруг города бегал, что ли?

— Багдадский — это где? — хладнокровно поинтересовался Костяк.