Посмотри и вернись
Шрифт:
– Что же можешь предложить мне, человеку, который хочет помогать людям приходить к Богу? – наконец без обиняков спросил Кирилл.
– Умеренность, – последовал ответ. – Совершай простые, проверенные временем действия и довольствуйся тем результатом, который есть. Иди путем веры сам, приглашай священников для бесед с твоими сотрудниками, будь к ним добр и внимателен. Именно в этой кажущейся простоте и неэффектности заключена настоящая эффективность смиренных людей. Ибо сила Божия в немощи и совершается.
После тщательного размышления Кирилл решил последовать совету Проповедника. Он понемногу беседовал со своими работниками о вере,
И однажды Кирилл испытал чувство глубокого удовлетворения своей жизнью. Любимое дело, которым он успешно занимался, органично соединилось с верой, которую он исповедовал. Земное и Небесное, малое и великое, временное и вечное встретились в его сердце в том сочетании и союзе, которого он искал для себя. «Это ответ Бога мне», – подумал Кирилл. И больше не терзал себя сложными проблемами бытия, но неуклонно шел обретенной стезей.
О Проповеднике и Светлане. Девушка призналась в любви Александру, сказала, что она не мыслит без него своей последующей жизни. И просто добавила, что если он примет ее, она последует за ним, куда бы он ни пошел, и разделит его жизнь, какой бы она ни была. Проповедник был тронут ее признанием. Светлана, конечно, нравилась ему своей самоотверженностью и добротой. Но Проповедник с трудом представлял, как его образ жизни может сочетаться с семьей.
Поэтому они договорились не спешить, поскольку ответственность за принимаемое решение была очевидна для них. Вскоре Александр переехал из города в небольшое село, где ему достался по наследству дом с большим садом. Светлана последовала за ним и поселилась в соседнем доме, где по счастливому случаю одиноко жила ее дальняя родственница.
Пройдет два года, и они сблизятся и крепко полюбят друг друга. Их венчание состоится в местном храме.
Пока же Александр расчистил место в саду и построил домик, который он назвал «часовней». В нем были только иконы, лампады и свечи. В центре единственной комнаты стоял аналой с молитвословом. Проповедник решил на некоторое время удалиться из мира для сосредоточенной молитвы.
Это решение зрело в нем давно. Он хотел усилить свою проповедь, но верил, что лишь Господь может помочь ему в этом. Поэтому и решил продолжение своего дела предварить терпеливой и длительной молитвой.
– Господи, помоги мне, грешному! – произнес Проповедник и вошел внутрь часовни. И в тот момент, как он вошел, теплая волна благодати накрыла его.
Дорога
(притча в четырех частях)
Часть I
Она шла неприметной линией по пустынной равнине, местами неожиданно прерываясь, как строка, невпопад разделенная многоточием. Редкие дожди постепенно размывали ее, и она со временем стала терять свои очертания, некогда четкие и уверенные. Любая дорога куда-то ведет, и эта тоже куда-то вела. Но куда – об этом знала теперь, наверное, только она одна.
Дорога начиналась в поле за городом и
– Эх ты, дорога… – бывало, ворчала она на себя, когда первые лучи солнца оживляли округу после тихой ночи. – Одно только название. Кто идет тобой? То-то, что никто. А если никто не идет, то ты и не дорога вовсе, а так, случайный шрам на матушке-земле.
Дорога пыталась чувствовать себя уверенной и насмешливой, что свойственно было ей в молодости, но у нее не получалось, и она быстро сникала. Грустные мысли текли в ее сознании, и среди них доминировала одна. О том, что право называться чем-то вытекает не из формы или устройства чего-то, но лишь из выполненного предназначения. Вон ворон пьет из лужи, и лужа для него стала чашей. А в канаве близ города валяется выброшенная кружка, из которой никто не пьет. Можно ли назвать эту вещь кружкой?
– Чем ты лучше этой кружки? – со слезами спрашивала себя дорога. – Так же сгинешь, и никто этого не заметит и не опечалится. А все почему? Потому что не направление выбирает людей, а люди направление. И с этим ничего нельзя поделать. Как старой деве, которую никто не выбрал, приходится тихо грустить и сожалеть о своей судьбе, понимая, что винить в этой судьбе некого, так и тебе придется влачить жалкое существование и тихо умирать, никому не нужной.
В этот момент прилетел ветер, который дружил с дорогой и часто разговаривал с ней. Ветер был несколько легкомыслен и имел обыкновение серьезные вопросы жизни обращать чуть ли не в пустяки. Вот и сейчас, услышав мысли дороги, он с улыбкой обратился к ней:
– О чем печалишься, дорога? Не о том ли, что никто не хочет идти туда, куда ты ведешь? Подумай, стоит ли. У людей много дорог, но все они одинаковы.
– В чем же их одинаковость? – спросила дорога.
– В том, что они как бы есть, но на самом деле их нет. Дороги – это условность. Куда бы люди ни приходили, они затем покидают это место и направляются в другое, а потом в третье, и так без конца. И совершают этот путь до самой смерти, так и не понимая, что они никуда не идут или, вернее, идут в никуда. Дорога как определенное направление – это иллюзия, обманка. Как ластик стирает карандашный след на бумаге, так время стирает направление пути.
– Это я-то обманка? – обиделась дорога. – Настоящая дорога ведет именно туда, откуда не надо уходить. А мир, который состоит только из мест, откуда надо уходить, этот мир и есть обманка.
– Разве у тебя есть какой-то другой мир? В том мире, в котором мы живем, имеет значение лишь процесс, а не его результат. Вернее, сам процесс и есть тот результат, который нужен. Вот я, ветер, который живет выше земных условностей, – ветер искоса посмотрел, не обидится ли дорога, но та молча слушала, – лечу в любом направлении и даже не задумываюсь ни о каком векторе. Потому что, куда бы я ни полетел, я буду в равной степени нужен или не нужен людям. Если повалю яблоню в саду, меня будут ругать последними словами, а если наполню паруса в штиль – превознесут до небес. Но это не зависит от направления моего движения, а только от случайного совпадения или несовпадения моего существования с той или иной потребностью людей. Поэтому движение есть все (хе-хе, как некогда говорил один социал-демократ), а конечная цель – ничто.