Посмотри и вернись
Шрифт:
«Верно подметила, – подумал Михаил. – Сколько раз я говорил своим друзьям, что не надо при выборе невесты заниматься одной “арифметикой” и подсчитывать, что даст тебе жена по жизни. Все равно она спросит и тебя, что ты ей даешь…» Вслух же заметил:
– Важно, впрочем, и другое. Не принять страсть за любовь и не лишиться разума. Потому осмотрительность тоже нужна. Ведь серьезное дело не делается в спешке.
– И это верно. Любовь – это когда зов чувств проверен разумом, а доводы разума проверены чувствами. Без чувств жизнь в браке суха, без разума – трудна. Вообще, любовь, как я стала ее понимать, есть единство лучших
Анфиса встала и ласково улыбнулась Михаилу. Ей захотелось продолжить прогулку. Михаил же в очередной раз удивился сметливости девушки, столь точно улавливавшей и выражавшей его мысли. Он понял, что Анфиса не хуже его понимает жизнь и что ее суждения по-настоящему интересны для него.
Они вернулись к берегу озера и пошли вдоль него. Туристический комплекс остался далеко позади. Впереди был лес, в котором они заметили небольшую тропинку. Идя по тропинке, вышли к оврагу, на дне которого текла небольшая речка. Им захотелось спуститься к речке. Это стоило немалого труда, так как склоны оврага были круты. Наконец, Михаил и Анфиса оказались на камнях, между которыми весело бежала вода.
Где-то вверху громко пели птицы и светило солнце. Прогулка продолжалась уже несколько часов, и время было обеденное. Возвращаться в туристический комплекс не хотелось. Усталость, правда, давала о себе знать. Но настроение было хорошим, и природа манила своей красотой. Михаил развел костер у раскидистого старого дерева, и они снова заговорили о жизни:
– Интересно ты сказала, Анфиса, про любовь. Как ты пришла к такому ее пониманию? – спросил Михаил.
– Да просто. В одной из бесед в храме священник привел слова апостола Павла о том, что любовь есть совокупность совершенства. Я задумалась и вдруг поняла, что моя жизнь, в сущности, есть совокупность несовершенства. Одно не могу, второе не хочу, третье – не приемлю. И ведь не хочу, не могу и не приемлю не что-нибудь постыдное, а самые обычные проявления человеческой жизни. Тогда я поняла, что любовь является единственно верным состоянием души, если человек не хочет деградировать.
– Следует ли из твоих слов, что муж и жена должны соединить все свои лучшие качества в браке и это соединение лучшего и есть их любовь?
– Что может быть у человека лучше, чем его душа? Единодушие – вот в чем проявляется любовь. Когда две души есть одно и творят добро, тогда обе пребывают в Боге. Потому и радуются друг другу, что в Боге. Склоки и недовольство бывают у тех, кто недостаточно чист. А в нечистой душе Свет не сияет.
Они замолчали, потому что в этот момент почувствовали одно и то же. Необъяснимую легкость на душе и естественность их отношений. Куда бы они ни шли: в гору ли или сюда, к речке, о чем бы ни говорили, – им было интересно друг с другом. И они чувствовали, что нужны друг другу. Нужны сами по себе, просто потому, что у одного есть другой. Даже сейчас, когда они молчали, это молчание тоже им было нужно.
«Мы не чужие», – подумали Анфиса и Михаил и мысленно согласились с этим. Они встали, чтобы размяться перед обратной дорогой. Михаил набрал речной воды и затушил догоравший костер, после чего двинулись в путь, весело перепрыгивая с камня на камень. Он начал рассказывать Анфисе забавные истории, на которые был горазд и которые Анфиса так любила. После одного особенно смешного
На мгновение он отвлекся и, сделав следующий шаг, поскользнулся и упал. Падение оказалось неудачным. Он сильно подвернул ногу и не смог даже подняться. Анфиса изменилась в лице и бросилась к нему. Трясущимися руками она кое-как помогла выбраться ему из воды. Михаил сидел на земле, стиснув от боли зубы.
– Как некстати… – прошептал он.
– Больно? Перелома нет? – спрашивала Анфиса, не в силах унять дрожь.
– Ерунда, пройдет. Бывает хуже, – попробовал успокоить ее Михаил.
Все же положение было серьезным. Нога распухла, и стало ясно, что идти он не сможет. Тем более что даже здоровому подняться по крутому склону оврага было непросто. Сейчас же это было нереально даже при чьей-то помощи. Чьей помощи? Место довольно глухое, и, кроме Анфисы, рядом нет никого. Мобильный телефон остался в номере…
Анфиса огляделась и поняла, что выходить придется самим. Вдалеке, вверх по течению речки, виднелось какое-то здание. К нему можно было выйти вдоль русла речи. Идти туда было неудобно из-за кустов и местами болотистой земли. Но другого выхода не было. Девушка сообщила о своем плане Михаилу. Тот попросил Анфису принести ему какую-нибудь палку, чтобы опираться при передвижении. К счастью, она скоро нашла то, что ему было нужно.
С помощью Анфисы Михаил встал и оперся о палку. Острая боль пронзила ногу, и он пошатнулся.
– Однако, – вырвалось у него. Девушка обхватила его и сказала, что будет поддерживать во время движения.
– Да куда тебе волочь на себе мужика. Сам как-нибудь доковыляю, – решил было Михаил.
Но сам он идти не мог и вынужден был принять помощь Анфисы. Они осторожно двинулись вдоль русла речки. Уже через десять метров выяснилось, насколько трудное испытание их ожидало. Двигаться приходилось медленно, к тому же они уже порядком устали за день. Им пришлось часто отдыхать, и после каждого отдыха вставать и идти было все труднее.
Они уже не разговаривали, а только боролись с усталостью. Метров через триста Анфиса стала выбиваться из сил. Девушка почти падала, когда они останавливались для отдыха. Но, закрыв глаза и прочитав неслышно молитву, вставала и снова поднимала своего спутника. Им показалось, что они шли целую вечность. Наконец, почти теряя сознание, они дошли до здания, которое увидела Анфиса. Здание было постройкой небольшого монастыря. Сразу за ним находился храм, вокруг которого было несколько келий.
Вышедший навстречу монах провел их в одну из келий. Там Михаилу была оказана помощь и они немного пришли в себя. Вскоре Михаилу стало получше. Монах, приведший путников в келью, приветливо улыбнулся и сказал, что с ними хочет поговорить старец.
Вошел старец, которого монахи называли отцом Серафимом. Старец ласково приветствовал Михаила и Анфису и попросил рассказать, что произошло. Они рассказали, упомянув и о содержании их разговора.
Отец Серафим задал несколько вопросов, затем молвил:
– На все воля Божия. Где любовь, там и крест, который она должна понести. Кто не подъемлет креста, тому и любовь не ко двору. А ты молодец, – обратился старец к Анфисе. – Не в одних устах у тебя любовь, но и в сердце. Да и жених у тебя хорош, самая пара для тебя.