Посмотри и вернись
Шрифт:
Впрочем, не сомнения разума прекратили бесцельное кружение Анфисы. Она просто поняла, что ее парящая жизнь скоро будет хуже клетки. Ведь полная отстраненность и безучастность ко всему лишала ее внутренней опоры, каковой у человека выступает смысл его жизни. А свобода ради свободы ей уже казалась не менее пошлой, чем, скажем, еда ради самой еды.
«У жизни должен быть смысл, а значит, и цель», – наконец принуждена была признать Анфиса, и, пойдя на третий круг над городом, попыталась понять, где может быть цель ее жизни. Опасливо посмотрев вверх, где она уже искала ответ на подобные вопросы, тут же отказалась от мысли еще раз подняться в пугающую пустоту. Но и осмотревшись по сторонам, тоже
Тогда Анфиса глянула вниз. Под ней был город, в котором она прожила всю свою недолгую жизнь и знала каждую улочку. Выполнив элегантный вираж, она снизилась настолько, что полетела почти над головами прохожих. Жизнь в провинциальном городке была нелегкой, и люди постоянно были заняты поисками средств пропитания. Собственных сил для этого не хватало, поэтому они часто хотели получить от кого-нибудь помощь. Некоторые обивали пороги кабинетов местных властей, другие писали письма немногим состоятельным гражданам или, наконец, шли в храм и просили помощи у Бога.
Тут Анфису осенило: да вот же, она будет незримо помогать горожанам и найдет в этом смысл жизни. Изливая на людей свою любовь, она перестанет быть крылатым изгоем и обретет гармонию души. Идея смысла жизни, состоявшего в любви к людям, воодушевила девушку. Она быстро пролетела над городской площадью, зорко осматривая все кругом.
Вскоре Анфиса увидела, как вышедший из переулка пожилой мужчина обронил кошелек. «Вот растяпа!» – ласково подумала девушка и спикировала за спину прохожему.
– Эй, сударь, вы потеряли кошелек, – громко окликнула она мужчину и приготовилась выслушать от прохожего смущенные слова благодарности. Но тот не обернулся и продолжал не спеша идти дальше. Анфиса подлетела к нему и слегка тронула его за плечо. Странно, но ее рука не ощутила прикосновения. Девушка озадаченно опустилась на землю и оглянулась по сторонам. Прямо на нее с противоположной стороны улицы шла женщина с сумками и как-то невидяще смотрела на Анфису. Взмахом крыльев Анфиса ловко увернулась от столкновения и стала наблюдать, что будет дальше.
Женщина с сумками заметила кошелек и окликнула прохожего. Тот сразу услышал, вернулся подобрать кошелек и рассыпался в благодарностях перед женщиной. Они двинулись дальше, заговорив о чем-то необязательном. Анфиса вдруг поняла, что среди людей она невидима и неслышима. Бросившись проверить это неожиданное открытие, она скоро убедилась в его истинности. К кому бы она ни подлетала и ни обращалась, ее присутствие никем не замечалось.
Тогда Анфиса расплакалась. «Моя любовь бессильна», – сквозь слезы повторяла девушка, крепко вцепившись в подушку, пока не проснулась окончательно. Лежа в кровати, она уставилась на стену, не в силах освободиться от впечатления, произведенного на нее ее сном. За стеной у соседей шумело застолье, и мужской голос громко произнес тост из известного кинофильма: «Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!»
«В точку», – подумала Анфиса. Пора было вставать и идти на работу. Она пошла на крохотную кухню своей однокомнатной квартиры, доставшейся ей по наследству от умершей тетки. Выпила чаю, рассеянно глядя в окно.
Был пасмурный день, и грязные облака еле волочили свои туши по низкому невыразительному небу. По улице шли столь же невыразительные люди, и задумываться, куда они шли, даже не хотелось.
Внимание девушки привлек старик с палочкой, осторожно шедший по тротуару. Несмотря на оживленное движение вокруг него, его лицо выражало отрешенность путника, много дней идущего по пустыне. Старика никто не замечал, словно бы его не существовало вовсе. «Вот он, символ человеческой
Кафе находилось через два квартала у перекрестка. Направо, чуть поодаль от него стоял небольшой храм. Хотя видеть храм Анфисе приходилось почти каждый день, она не была в нем ни разу. Войдя в кафе, она переоделась и вышла в зал. Днем зал выглядел довольно безвкусно. Странный желтый цвет, в который были выкрашены стены, создавал ассоциацию скорее с туалетом на привокзальной площади, чем с местом для комфортного приема пищи. Но вечером он выглядел иначе и даже нравился Анфисе.
Зажигались массивные люстры под потолком, и зал наполнялся мягким светом. Грубые желтые стены как бы бледнели в этом золотистом свете и уже не бросались в глаза. Официанты сновали между столиками, негромко переговариваясь с посетителями. Здесь было спокойно и немного празднично. Персонал всегда ласково улыбался и никогда не повышал голоса – хозяин строго держал марку. «Рай, да и только», – думала девушка, двигаясь с подносом от одного столика к другому.
Но когда ее взгляд останавливался на дверях в служебные помещения, он неуловимо менялся. Там, за дверями, была «реальность». Именно так Анфиса стала называть кухню и подсобки после того, как посмотрела фильм «Матрица». Улыбающиеся ангелы-официанты, выйдя из зала, становились обычными людьми. Их встречали другие обычные люди – повара, посудомойки. И они вели обычную жизнь – дружили и ссорились, помогали в одном и соперничали в другом.
В этом мире царили свои законы и свои нравы. На что-то закрывали глаза. Но за мелкие оплошности порой выговаривали друг другу долго и с возмущением. Главная тема, которая занимала умы работников, публично не обсуждалась. Она сводилась к тому, как понравиться хозяину кафе и упрочить свое положение. В городе, где безработица была заметной, такое понимание служебных обязанностей редко вызывало удивление.
Анфиса выходила на кухню с тем же настроением, с каким чайка ныряет в море за рыбой: приятного мало, но необходимо. Пребывание на кухне сводила к минимуму, старалась никого не задеть и не участвовать в приватных разговорах. Эта ее манера поведения быстро была замечена, и девушка получила прозвище «недотрога». Она, конечно, понимала, что ее прозвище таит в себе обидный смысл и говорит о том, что ее считают чужой в кругу сослуживцев. Но она мирилась с этим и даже полагала, что она выше этих мелких человеческих пристрастий.
Так и шли ее трудовые будни. Но со временем Анфиса стала замечать, что и в чистом зале кафе ей становится все менее уютно. Источник дискомфорта вскоре стал ей понятен. Скука. Вот что стало одолевать мечтательную и немного отрешенную от обыденности официантку. В зале было чисто и спокойно – это верно. Но и не происходило ничего существенного. А в «реальности» были сложности и конфликты, но в них проявлялись личности и были живые отношения.
Двигаясь в золотистом свечении зала, Анфиса чувствовала себя все более скованной. Оттого она все чаще посматривала на узкую лестницу, что неприметно вела из зала вверх на второй этаж. Подойдя невзначай к лестнице, молодая официантка краем глаза видела, как полумрак лестницы рассеивается мягким светом. Свет исходил от невидимого светильника, запрятанного где-то наверху лестницы. Там, наверху, был кабинет хозяина.