Посмотри и вернись
Шрифт:
С тем и покинул место, которое потом часто вспоминал.
Придя домой, приготовил немудреный ужин, после которого взялся было почитать. Не читалось. Мысли снова возвращались к встрече с Татьяной, и я пытался вдуматься в то, что она говорила. «Кто она? – мелькнуло в моей голове. – Рассуждает зрело, чувствуется даже не начитанность, а опыт. Надо бы расспросить о ней кого-нибудь из местных».
На следующий день я отправился на речку – стыдно сказать зачем. Так, безделица, посмотреть с обрывистого берега, как резвятся мальки. В погожий день их юркие тела хорошо видны с обрыва, и можно долго наблюдать за передвижением их стаек. Не то чтобы это занятие было чем-то полезным, но меня часто наводило на мысль, что жизнь
– Молочка купить не желаете? – приветливый женский голос вывел меня из этих умствований. Я обернулся и увидел пожилую женщину с загорелым лицом и бидоном в руке. Это была тетя Наташа, моя соседка через два дома. Она держала корову и снабжала дачников молоком.
– Хорошо бы. Да только вот банки у меня нет. Может, у вас найдется?
– Да найдется. Идемте, как раз только что корову подоила.
Я последовал за тетей Наташей и по дороге выслушал от словоохотливой молочницы массу сведений о жизни на селе: когда последний раз был дождь, каковы виды на урожай картошки, кто кем работает и т. д. Получив в ее доме литровую банку молока и расплатившись, я вдруг вспомнил о Татьяне и тут же решил навести справки.
– Вчера я разговаривал с Татьяной, очень интересной женщиной. По-моему, она местная. Кто она?
– Татьяна-то? Да племянница бабы Нюры, – немного помолчав, добавила: – Хорошая она. Людей лечит. Моего мужа на ноги поставила, а ведь совсем плохой был.
– Так она медсестрой работает в медпункте? – не понял я.
– Нет, не медсестрой. Она лечит молитвами.
– И получается, говорите?
– Получается. Только дается нелегко. Иной раз часами молится, молится, до изнеможения. Скажут ей, чтобы передохнула, – отказывается, говорит: нельзя. Так порой и уходит от больного, еле держась на ногах. А так женщина справная, – голос тети Наташи потеплел. – И по хозяйству все успевает, и к больным без отказу идет. Только шумных компаний или развлечений не любит. Как только выдается свободная минута, так сразу в комнатку свою – читать.
– Что же читает, если не секрет?
– Церковные у нее книги. Из города привозит. Все святые отцы да жития, да еще акафисты. В комнатке ее кровать да стол, полно книг и иконочек, а больше нет ничего.
– Она замужем? – задал я наконец традиционный вопрос.
– Не замужем. Почему – неизвестно. Как заведем разговор про это, ничего не скажет. Отмалчивается.
– Неужто такая неразговорчивая? Вчера мне показалось, что за словом лезть в карман у нее нужды нет…
– Когда как, милый мой. То молчит, все «да, да» или «нет, нет». А иной раз запросто подойдет к незнакомому человеку и говорит с ним подолгу.
– Как же ее можно найти?
– Как найти… Лучше всего пойти к горке, где она молится. Это за храмом, там в лес идет тропинка, она и приведет к небольшой горе. На горе Татьяна молится, когда не занята другими делами. Только не поднимайся к ней, – шепнула тетя Наташа. – Подожди внизу, у храма. Если дело твое серьезно, она сама подойдет к тебе.
Я поблагодарил тетю Наташу и, попрощавшись, вышел на улицу. То, что я узнал из разговора, меня крайне заинтересовало. Мое давнишнее желание свести знакомство с опытным молитвенником, кажется, начинало сбываться. Судя по всему, Татьяна вполне могла оказаться сведущей в вопросах молитвенной жизни.
Однако в тот день увидеть Татьяну мне не удалось. Она уехала в город. Тем не менее я отправился к той самой горе. Миновав храм, углубился в лес по тропинке, которая вывела к довольно высокому холму. Тропинка терялась у его подножия, и мне пришлось подниматься по густой траве. На верху холма открылась небольшая и чистая площадка. С нее хорошо просматривались речка и поле на другом берегу, а если обернуться назад – то и храм.
Было хорошо. Стояла тишина, и лишь издалека доносились приглушенные звуки трудового дня сельчан. Свежий ветерок приятно ласкал лицо и доносил запах мяты и еще каких-то пахучих растений. Высоко над головой сияло солнце, пробиваясь через листву деревьев веселыми лучиками. Здесь и было место, где Татьяна творила свою молитву.
Пробыв некоторое время на холме, я вернулся домой. Предстояло читать, думать и ждать встречи с Татьяной. В сущности, меня интересовал практический опыт молитвенников. Как надлежит обращаться к Богу, каким должно быть при этом состояние души молящегося, о чем можно просить, а чего не следует и другие подобные вопросы. Кое-что я уже читал на эту тему, но хотелось все же послушать и поспрашивать человека искушенного.
Такая возможность представилась через три дня. Узнав у сельчан о возвращении Татьяны из города, я поспешил к горе. Мне повезло – наверху холма мелькнуло знакомое платье в горошек. Следуя совету тети Наташи, я не стал подниматься на площадку, а вернулся к храму и присел на тот же камень, на котором сидел в день нашей первой встречи.
Прошло два часа, и я забеспокоился, не ушла ли Татьяна другой дорогой. К моей радости, вскоре из-за деревьев все же показалась фигура быстро шагавшей женщины. И вот она поравнялась со мной, и мы обменялись приветствиями.
– Молиться надо всем, – непринужденно сказала Татьяна, словно продолжая давно идущую беседу. – Начало молитвы – это когда душа человека ищет Бога. В это время она уже зовет Его. И Господь слышит эту душу и посылает ей дар молитвы. Дар этот есть вера и благоговение, которые и превращают слова в молитву. Познавший молитву познает и ответ на нее в виде благодати, ниспосылаемой молящемуся Господом. Благодать преображает душу человека к лучшему состоянию, в котором человек начинает видеть свои грехи и скорбеть о них. Это и есть то, что Господь благоволит видеть в человеке. Итак, молитва жива благодатью свыше и покаянием молящегося.
В этот момент я вспомнил свою переписку с одним молодым человеком. Познакомился с ним заочно на православной конференции в Интернете. Когда в переписке стали обсуждать молитву, мой собеседник заметил, что православие «нетехнологично». В нем форма занимает подчиненное и не всегда существенное место. Помнится, я ответил с претензией на юмор, сказал, что православие «не технологично, а высокотехнологично». И привел пример литургии, чинопоследование которой строго и отнюдь не просто определяет насыщенный духовными образами характер этого богослужения. Но и мой собеседник умел находить аргументы. Он сказал, кажется, так: «Если подлинно каяться в слезах, то и на исповеди у пьяного сельского священника можно обильно стяжать благодать. А вот если каяться лишь внешне, так сказать, механически, то и афонские монахи не помогут». На что я не нашел ничего лучшего, как заявить, что «совершенное содержание ищет для себя и совершенной формы». Сейчас я решил спросить об этом.
– Татьяна, как достичь совершенства в молитве?
– Это знает Учитель молитвы – Бог. Нужно лишь не противиться Его воле, ибо Он всех зовет к совершенству. Начинающим следует молиться попроще, без хитростей, в простоте сердца полагаясь на Господа. В молитве всегда должны быть два крыла – покаяние и смирение. Этим и привлекается благоволение Божие, а не красотою слога. Как птица опирается крыльями на воздух, так и молитвенник опирается покаянием и смирением на благодать, оттого и может подниматься к совершенству. Чем сильнее крылья и обильнее благодать, тем выше можно подняться. Но мечтать об этом и мудрствовать не надо, чтобы не изранить крылья тщеславием и не сломать их гордостью. На сломанных крыльях падают оземь, а не взмывают в небо.