Посох заката
Шрифт:
Однако есть ведь такие слова, что хуже цепей – и не захочешь, а пообещаешь. А потом пойдешь и выполнишь. И вовсе не потому, что тот, кто с тебя этого требует, обязательно маг – а просто… потому что черти бы его драли, мерзавца…
– Послушайте, я вовсе не… – начал Курт.
– Прости меня, если сможешь… – пробормотал маг, а потом вдруг швырнул в Курта свой магический посох, гаркнув. – Лови!!!
Курт машинально поймал здоровенную палку, и маг тут же умер.
– Проклятье! – завопил Курт, падая на землю.
Такой чудовищной боли он никогда не испытывал. Она просто
– Проклятье! – вопил кто-то рядом, словно бы подражая Курту.
Курт поискал глазами источник звука.
Вокруг – ничего.
Зато рядом…
В руках Курта змеей извивался посох. Вопил он ничуть не хуже – видать, ему тоже приходилось несладко.
«Так вот кто пел и плакал вторым голосом», – отрешенно подумал некто внутри Курта. Сам Курт ничего такого думать не мог. Он был ужасно занят: вопил…
Казалось, прошла вечность прежде, чем боль спала, сменившись тупым, дергающим зудом.
– Что это было? – глотая слезы, хрипло прошептал Курт.
Посох дернулся, словно его укусили – и Курт услышал в ответ такой чудовищный набор ругательств, что выступление давешнего, ныне покойного наемника показалось ему чем-то вполне милым и домашним.
– Послушай, ты чего так разошелся? – едва ворочая языком, Курт все же попытался урезонить разошедшуюся деревяшку.
– Да что ты понимаешь, ты… – и посох выплеснул на него смесь ругани, магических терминов, невероятных, просто запредельных оскорблений и откровенной чепухи.
– Послушай, ты действительно уверен что я – это все то, о чем ты говоришь? – Курт попытался воззвать к здравому смыслу. В самом деле – того, что здесь наболтало это «говорящее дерево», попросту не бывает.
Посох ответил оскорбительно звучащим иностранным словом. Курт тяжело вздохнул и постучал его костяшкой согнутого пальца по набалдашнику.
– Ты – псих, – убежденно сообщил он посоху. – Но я тебя понимаю. В конце концов, у тебя хозяин погиб и все такое…
– Хозяин!!! – завизжал посох – Хозяин!!!
Теперь он и вовсе не стеснял себя в выражениях. Услышав его, покраснел бы даже держатель притона. Монолог был длинным. Очень длинным. В конце концов Курту попросту надоело. В конце концов все утрачивает свою новизну и прелесть – даже площадная ругань.
– Погоди-ка… – сказал он посоху. – Если ты и дальше собираешься беседовать сам с собой, я, пожалуй, пойду. Где тебе будет удобнее лежать?
– Лежать!!! – завопил посох. – Пойдешь?!! Так ты что – ничего не понял, глупая деревенщина?!!
– Сам ты дерево… – обиделся Курт. – Объяснишь толком, так пойму.
– Он же меня тебе ПЕРЕДАЛ!!! – проревел посох таким утробным голосом, что Курта всего сотрясла тяжкая вибрация.
– Ох… – только и выдохнул Курт. – С тобой
– Ну, попробуй, если охота, положи меня и уйди, – вкрадчиво предложил посох. – Вот возьми и попробуй…
– Куда тебя положить? – спросил Курт.
– Куда хочешь, – усмехнулся посох. – Ты все равно вернешься, так что без разницы. В лужу не клади, идиот, я ведь живой все-таки.
Курт положил посох на здоровенный плоский камень и, опасливо оглядываясь, двинулся прочь. Не успел он сделать и пяти шагов, как его опять скрутила невероятная боль. С каждым следующим шагом она становилась все сильнее, все невыносимее. Курт сделал шаг назад. Боль уменьшилась. Еще шаг… еще меньше…
Курт повернулся и со всех ног побежал обратно. Когда он схватил посох, боль исчезла.
– Как ты там называл своего Хозяина? – тяжело дыша, вытолкнул он – Повтори, пожалуйста…
Посох повторил охотно и с удовольствием. Курт сидел и слушал его с блаженной улыбкой на лице.
Высказывался посох долго. Очень долго. Тем более, что запас ругательств у него был преизрядный. Некоторых выражений Курт и не слыхивал-то отродясь. Ну еще бы! Сколько лет ему – а сколько посоху. Эта деревяшка, небось, если и не сотворение мира, то уж первого человека помнит наверняка. Вот и было ему когда поднавостриться. Ну ничего, Курт тоже научится. С таким-то собеседником! Ишь, какие пассажи закладывает! Один к одному, один лучше другого – да так напевно, что поневоле заслушаешься.
Курт и заслушался.
Он просто устал – очень устал. А в каком ином состоянии можно присесть отдохнуть на труп? Притом же ведь и отдохнуть не получилось. Сначала маг этот распелся – чтоб ему на том свете икалось! А потом Курта окатило такой немыслимой болью… а теперь трупа нет, и мага нет, и боли нет – только усталость. И колыбельную посох выводит такую славную… Вот усталость и взяла свое.
Усталость взяла свое, и Курт заснул под самую что ни на есть приятную, а лучше даже сказать, приятнейшую музыку в мире – целиком и полностью одобряемую ругань по адресу целиком и полностью неодобряемого человека. Может, когда-нибудь он и простит мерзкому магу его сумасшедшую выходку… но не сейчас. Никак не сейчас. Даже не просите.
Однако просили. Чужие, резкие голоса… посох дернулся в руках, и Курт вскочил раньше, чем понял, что это уже не сон. Среди мертвых были живые, их появление Курт прозевал и теперь понимал только одно – эти неизвестно откуда взявшиеся воины очень хотят сделать мертвым его самого.
Сверкнула острая разящая сталь, Курт вскинул руку с посохом и каким-то чудом сумел парировать удар. Воин замахнулся снова. Остальные поспешно спрыгивали с коней. Внезапно темнота раздалась, и на поляну вылетел еще один всадник.