Посол без верительных грамот (сборник)
Шрифт:
Рой спросил Генриха, когда они вышли из зала:
– У тебя демонстрация шара вызвала какие-либо интересные мысли?
– Никаких, – весело отозвал брат. – Зато у Курта таких мыслей – тысячи, погляди, как он хмурится. Ручаюсь, он перекатывает в голове новые идеи, как валуны, – прямо-таки физическая работа. И Людмила раскраснелась, у нее блестят глаза, это свидетельство обжигающих мозг идей. Почему бы тебе не поспрошать обоих?
– Они сами придут ко мне докладываться, – предсказал Рой. – Что собираешься сейчас делать, Генрих?
– Гулять, Рой. Прошвырнусь по-земному
– Вместе с Людмилой?
– Не с тобой же, Рой. Ты, несомненно, погрузишься в проекты и графики срочных действий, – хотя тебе самому непонятно, зачем их делать.
– Непонятно, – подтвердил Рой. – Но что-то же надо делать.
4
Как и предупреждал Петр Кэссиди, осмотр шара вблизи ничего не дал. Шар покоился в облаке пыли. Дежурный энергоинженер объяснил, что пылевой туман – результат непрерывного внедрения в шар огромных масс энергии – состоит из захваченного вещества самой Виргинии. Посторонних веществ нет.
Людмила объявила, что пыль мало интересна. Генрих зевал. Санников один многозначительно качал головой, словно объяснение электроинженера подтверждало самые смелые его догадки.
В гостинице он пришел к Рою, на этот раз не испрашивая предварительного разрешения.
– Вы с новыми, невероятно сложными простыми идеями, Курт? – спросил Рой. – У меня просьба – не развивайте долгих объяснений. Боюсь, я неспособен вникать в слишком длинные доказательства.
– Хочу предложить план исследований шара, – сказал юноша. – Доказательства буду излагать, если вы потребуете их сами.
Прежде всего надо выяснить, говорил Санников, правильно ли, что шар – пузырь, выбросившийся из вакуума и теперь втягивающийся обратно. Он настаивает именно на таком толковании. Если оно верно, проблема упрощается. Энергия, вливаемая в шар, тормозит его исчезновение. Отсюда первое действие – сократить подачу энергии и понаблюдать, как поведет себя шар.
– Принимается, – сказал Рой. – Но допустим, что при сокращении подачи энергии шар – в соответствии с вашей гипотезой – покажет стремление сбежать из нашего мира. Разрешим ему улизнуть?
– Ни под каким видом! – поспешно сказал Курт. – Только тогда и начнется настоящее изучение.
Он постарался, помня условия Роя, быть кратким. Если шар станет быстро втягиваться в вакуум, подача энергии немедленно восстанавливается. Будет доказано, что внутри шара имеется провал в мировой вакуум, куда и рушится энергия. Превращение гигантского газового светила в сверхплотный комочек вызвало разрыв вакуума. И шар не что иное, как защитная пленка вокруг разрыва. Разрыв затягивается, пленка вбирается внутрь. И, стало быть, следующее действие – найти в центре шара этот самый разрыв. Для этого проникнуть в его недра в специальной капсуле – сперва автоматы, потом и люди…
– Вы с ума сошли, Курт! Какая безумная идея! Вы соображаете – при таком потоке энергии,! Да это же в миллионы раз опасней, чем вплавь одолеть Ниагару. Любая капсула мгновенно превратится в плазму.
– Я все продумал! – заверил юноша. – Во-первых, при запуске капсулы подача энергии прекращается. Во-вторых, мы применим ваше собственное изобретение. В вашей лаборатории доработана антигравитационная защита академика Томсона. Сквозь стену, не нарушая ее целости, у вас свободно проскальзывает снаряд с человеком. Андрей говорил, что вы сами проходили сквозь гранитную скалу толщиной с десяток метров. Почему не воспользоваться вашими экранными полями? Игра стоит свеч!
Юноша серьезней, чем показался поначалу, думал Рой, искоса поглядывая на Курта. И если даже идея его неверна, почему не доведаться, в чем ошибка? И отчего не проверить экранирование на важном деле, а не только на проскальзывании сквозь стены? Испытания, произведенные на Земле, отдают все же фокусничеством – игровые спектакли, красочные демонстрации возможностей экранных полей.
– Хочу обратить ваше внимание, Рой, еще вот на что, – продолжал Санников. – Силуэты, появляющиеся в шаре, глубоко убежден, лишь оптические свидетельства неведомых физических процессов, а не фигуры живых существ. И доказательство этого прекратит распространение необоснованных надежд и нереальных планов.
– Вы уже беседовали с кем-нибудь о своих предложениях?
– Только с Корзунской.
– Она, конечно, выдвинула массу возражений?
Санников удивился.
– Что вы, Рой, Людмилу, правда, раздражает моя манера излагать мысли… Она нетерпеливая, а я медлителен… Но еще не было случая, чтобы она не соглашалась по существу дела. Она ведь сама захотела лететь со мной. Андрей намечал меня одного, она сказала: «Нам с Куртом вместе хорошо работается». Это правда, Рой. Мы с Людмилой работаем дружно… когда я не огрызаюсь на ее насмешки, этого она не любит.
– Насмешек не любит? – иронически поинтересовался Рой.
– Нет, насмехаться она любит, – серьезно сказал Санников. – Она не любит, когда не любят ее насмешки. Я стараюсь терпеть.
– Я поговорю с братом, Курт.
У Генриха продолжался период легкомыслия. Он не захотел обсуждать идеи Санникова. Пусть Рой решает сам, он доверяет мудрости брата. Рой сказал, что для создания экранирующего поля понадобится вызвать с Земли Арутюняна с аппаратурой. Генрих воскликнул, что будет рад обнять Рорика на Виргинии. Рой пожал плечами. Было хорошо, что Генрих соглашался без спора. В дни «третьего периода» бывало, что он восставал против любого предложения Роя. И поспешное согласие, и столь же поспешные возражения одинаково выражали одно: что Генрих временно потерял интерес к работе. Но неаргументированное согласие было все же лучше неаргументированных возражений. Рой сказал:
– Если Петр примет программу Курта, я дам ротонограмму Боячеку с просьбой прислать Рорика Арутюняна.
5
Арутюнян привез столько механизмов, что один из трюмов звездолета загрузили доверху. Пока аппаратуру монтировали в специальном здании около шара, Арутюнян познакомил своих руководителей с делами их лаборатории на Земле.
– Рорик, ты знаешь, что предписывает нам старик? – Рой показал на письмо Боячека, доставленное Арутюняном.