Посол Урус-Шайтана [Невольник]
Шрифт:
4
После успешного нападения на замок Аксу отряд Чернобородого уже третий день отдыхал в труднодоступном ущелье на берегу горного озера.
К шатру, где собрались на совещание вожаки отряда, среди которых был и Звенигора, внезапно донёсся шум и крики.
— Что там? — раздражённо спросил Мустафа часового.
— Дозорные захватили какого-то гяура. Он так избит, что еле держится на ногах.
— Давай его сюда, — приказал Мустафа.
Два вспотевших дозорных подтащили к шатру оборванного, окровавленного человека, почти висевшего
Звенигора еле удержался, чтобы не вскрикнуть от удивления: перед ним стоял Многогрешный. Сквозь лохмотья просвечивало исполосованное кнутами тело; под левым глазом красовался огромный припухший синяк; из разбитой губы стекала на бороду густая чёрная кровь.
— Кто ты? — спросил его Мустафа.
— Я раб спахии Энвера Исхака-аги, пусть проклято будет имя его и имя сына его Ферхада! — выкрикнул Многогрешный на ломаном турецком языке. — Это он с сыном, которого я на свою погибель выходил от смерти, чуть не убил меня в долине Трех баранов…
— Почему в долине Трех баранов? И откуда ты знаешь эту долину, гяур?
— Как? Разве почтённый ага не знает, что там стоит войско Гамйд-бея и Ферхада-аги? — выкрикнул удивлённо Многогрешный.
— Гамид — живой! Посчастливилось сбежать, собаке! — заговорили вокруг.
Звенигора вскочил на ноги и стал перед Многогрешным, тот сразу узнал запорожца, и его глаза блеснули злобой.
— А, это ты, висельник! — закричал он. — Чтоб я тебя не видел!.. Смотри, к чему привела наша встреча! На мне живого места нет…
— Не об этом сейчас разговор, — перебил его Звенигора. — Сколько у Гамида и Ферхада войска и из кого оно состоит?
— У Ферхада тридцать воинов, своих слуг… Да ещё Гамид привёл полсотни или, может, чуть больше…
Звенигора перевёл Мустафе ответ и снова спросил:
— Почему они стоят в долине Трех баранов?
— Они ждут подкрепления от санджак-бея, который обещал подойти через несколько дней с большим отрядом янычар…
— Какие у них намерения?
— А кто знает?.. Да уж наверно не ради развлечения они жарятся на солнце в этих проклятых богом ущельях! Особенно злющий Гамид… Так зол, что готов без помощи санджак-бея напасть на вас…
— А как же ты, дядько Свирид, вдруг оказался с ними?
— После того как я выходил Ферхада, он проникся ко мне благодарностью и сделал своим слугой. Таскал меня всюду за собой, кормил как на убой… Одел, обул, дал коня. Казалось, лучшей доли для невольника и желать не надо…
— Почему же ты убежал от него?
Многогрешный провёл языком по разбитой губе, помрачнел, маленькие желтоватые глазки заблестели.
— Посылал меня шпионом к вам. А я отказался. За это Ферхад заехал мне в зубы, а Гамид велел приготовить из меня шашлык… Чуть было и вправду не сделали, шайтановы дети, но я ночью убежал. Еле живого подобрали меня ваши люди…
Звенигора пересказал Мустафе разговор с Многогрешным.
— Он принёс важные вести, если все это правда, — задумчиво проговорил Чернобородый. — Безусловно, Гамид сделает все, чтобы разгромить нас. Но мы будем хитрее. Надо сегодня же напасть на Ферхада и Гамида, пока к ним не подошёл санджак-бей. До долины Трех баранов — два фарсаха. Если мы выступим через час, то к вечеру будём там и схватим обоих врагов сразу, вместе с их людьми.
5
Дозорные донесли, что в долине Трех баранов, названной так, очевидно, потому, что её обрамляли скалы, чем-то похожие на диких жителей этих пустынных мест — баранов, стоит небольшой отряд врага. Мустафа Чернобородый приказал с ходу напасть на него и уничтожить всех до одного. Только Гамида хотел поймать живьём.
— Слушай, урус, — обратился он к Звенигоре, когда они остановились на перевале, с которого открывался вид на глубокую долину, поросшую редким кустарником. — Ты видишь ущелье, что справа прилегает к долине Трех баранов? Оно ведёт до Кызыл-Ирмака. Возьми свой отряд урусов и часть людей Бекира, зайди в тыл Гамиду по тому ущелью и перережь ему дорогу к отступлению — чтоб ни одна собака не ушла. Иди и пусть бережёт тебя аллах!
Отряды отправились каждый в своём направлении. Звенигора с вершины оглянулся назад и увидел сгорбленную фигуру Свирида, возле которого неотлучно находился Ахмет Змея. Мустафа Чернобородый приказал кузнецу строго следить за гяуром.
Среди кустарника отряд Чернобородого наткнулся на вражескую засаду. Пронёсся тревожный крик. И хотя оба дозорных упали под саблями, долина сразу наполнилась бряцаньем оружия, топотом, криками…
Мустафа Чернобородый первым кинулся вперёд. За ним двинулся в наступление весь отряд. Навстречу повстанцам из-за скал ударил залп из самопалов и пистолетов, просвистели в воздухе стрелы. Кто-то споткнулся, вскрикнул, упал на землю…
Многогрешный бежал вместе со всеми. От него не отставал Ахмет Змея.
Заметив, что перед ними упал пронзённый стрелой повстанец, Многогрешный нагнулся и выхватил из холодеющих рук убитого ятаган.
— Не смей брать, гяур! — крикнул кузнец.
Но Многогрешный или не слыхал, или же не обратил внимания на эти слова и быстро помчался вперёд. Ахмет Змея бросился за ним.
Впереди уже завязался рукопашный бой.
Опьянённый мыслью, что Гамид на этот раз не выскользнёт из рук, Мустафа Чернобородый выскочил на большой валун и окинул быстрым взглядом весь вражеский отряд. Гамида нигде не было. А воины врага были похожи не на слуг спахии, а скорее на хорошо вымуштрованных янычар. Они закрывались прочными щитами из дерёва и буйволовых шкур и медленно отходили на середину долины под натиском повстанцев.
«Где же Гамид? Неужели это другой отряд? Или тот старый гяур обдурил нас? — думал вожак отряда. — Проклятье на его голову! Надо допросить его!»
Он заметил Ахмета Змею, что на целую голову возвышался над повстанцами, а рядом с ним гяура. Мустафа хотел подбежать к ним, но в этот миг по обеим сторонам долины разнёсся грозный многоголосый боевой клич.
Глаза Чернобородого расширились от ужаса. Из потайных засад, из ущелий и пещер, из-за кустов и скал вынырнули свежие вражьи отряды и быстро начали окружать повстанцев.