Посольская школа. Душа Сокола
Шрифт:
— Вы хотели обсудить что-то, лин Франко? Нагрузка не устраивает? Или спальню в общежитии выделить другую? Могу попросить для вас комнату поближе к Шиле.
К аромату удовольствия добавились нотки искреннего веселья. Всё фамильное обаяние Гвидичи сейчас сконцентрировалось в нашем новом преподавателе артефакторики. Я слово не могла подобрать, чтобы описать его улыбку. Лучезарная, искрящаяся, обворожительная?
— Вы ревнуете, — выдал он. — О, боги, лина Амелия, это так мило.
“Мило, — фыркнул внутренний голос. — Ревность девушки из Клана Смерти никогда не бывает милой! Она опасна. Вспомнить хотя бы лину Иллаю. Так что радоваться точно не стоит!”
Я осеклась на полувдохе.
Ревную? С чего бы? Я ведь ничего не чувствую к Франко. Только благодарность за помощь с Дартмундом и уважение к нему как к учёному.
“Меня злит раскованность Шилы? — продолжила размышлять я. — Или тот факт, что свои чары ведьма направила на старшего Гвидичи?”
Неужели, Сокол был прав, когда думал, что я не уверена в своём выборе? Неужели, я действительно запуталась в собственных чувствах? Это было бы иронично, учитывая мой дар разбирать чужие эмоции. Нюхач, который понятия не имеет, в кого влюблён? Нонсенс!
— Меня раздражает аромат жжённого сахара. В учительской его было слишком много. Вы только за этим вызвали меня на разговор?
— Хотел бы я сказать, что да, — он продолжал благоухать сбивающим меня с толку ароматом мяты. Когда она стала взаимной? И стала ли? — Но нет. Я решил побеспокоиться о младшем брате. Видел его накануне в ужасном состоянии. Фредерико остался без магии и нехотя признался мне, что выпил зелье для восстановления памяти. Получилось? Он что-нибудь вспомнил?
— Своё имя, — ответила я. — Несколько сцен из детства. Вашу ссору с отцом, рыбалку. Не так уж много, но каждый кусочек головоломки важен для него. А почему вы переживаете?
— Память избирательна, — радость старшего Гвидичи подутихла, облако ароматов почти развеялось. Он будто втягивал эмоции в себя, старался их контролировать. — Рыбалка и мои подзатыльники от отца — светлые для Фредерико моменты. Их приятно перебирать, как гладкие красивые бусины на нитке. Другие дело — неудачи или болезни. Любой старается их забыть. Мой брат не исключение. Тем более, ему было семь лет.
Дыхание замерло в груди. Я словно вернулась на несколько месяцев назад, когда Ричи истекал кровью после тяжёлого ранения.
— Сокол болен чем-то?
— Был болен, — уклончиво ответил его старший брат. — Но до конца не выздоровел. Нет, он сейчас не страдает, просто вряд ли в курсе, с какими проблемами сталкивался всю жизнь.
— Пожалуйста, не нужно говорить загадками, лин Гвидичи. Зелье вернуло лишь обрывки прошлого, полной картины нет. Если вы знаете что-то важное, то почему скрываете?
— Фредерико не верил мне, — покачал он головой. — Даже в наше родство. А тут я с такими новостями, что впору отменять свадьбу.
— Наша свадьба вне опасности, — начала раздражаться я. — Просто скажите, с чем нам придётся столкнуться. Прошу вас.
Он медленно выдохнул и прикрыл глаза. Как я не старалась, больше ничего не чувствовала. Старший Гвидичи обрубил все эмоции.
— Не думаю, что я имею право. Тайна не из приятных. Но, с другой стороны, лучше узнать горькую правду сейчас, чем потерять несколько лет в бесплодных попытках завести детей. Фредерико переболел в детстве заушницей. Вы наверное видели таких опухших детей. Несколько дней их бьёт лихорадка, они плаксивы, плохо спят, отказываются от еды. Девочки поправляются без последствий, а мальчиков потом зовут “пустоцветами”. Вас не удивило, почему жених, перепробовав половину фитоллийских ведьм, ни одной не сделал ребёнка? Даже случайно. Даже по пьяни.
Я почувствовала, как моментально загорелись румянцем щёки. То ли от смущения из-за откровенной темы, то ли от злости, что мне напомнили о похождениях жениха. По правде говоря, я понятия не имела, почему в клане не так уж много внебрачных детей. Всегда казалось, что из-за строгих правил. Но, возможно, есть какое-то зелье или артефакт?
“Упоминания о которых ни разу не встречались в книгах из академической библиотеки? — язвительно уточнил внутренний голос, здорово смахивающий на Шилу. — Сомнительно. В случае Сокола чудо, что ни одна женщина не заявила о беременности от него. Или не чудо, а последствия болезни”.
Ладони похолодели и вспотели, когда я представила реакцию Ричи. Он хотел стать отцом едва ли не сильнее, чем я матерью. Если Франко прав, то новость раздавит лучшего убийцу клана. Отнимет у него надежду на счастливое будущее, отвернёт от идеи о семье. Какая семья без ребёнка? Глупость. Фикция. Нет, Сокол не справится.
“А я? — подумала вдруг. — Справлюсь? Смогу выйти замуж за любимого, зная, что он никогда не подарит мне малыша? Как буду воспитывать чужих детей в Посольской школе, понимая, что мне не дано познать радость материнства?”
От тревожных мыслей стало душно. Голова закружилась, а грудь сдавило спазмом. Почему у нас всё так сложно? Почему нам приходится каждый день бороться за наши отношения? Сначала морок и измена с Малией, теперь бесплодие Ричи.
“Морок не сам собой появился, его Франко навёл, — напомнила себе. — Так может и заушница — очередной ход бессалийца?”
— Война братьев Гвидичи продолжается, — с трудом проговорила я. — У вас настолько похожие методы, что это немного пугает. Действительно считаете, что очернять друг друга — хороший план?
Сильнейший маг нахмурился и склонил голову на бок, убирая витой локон за ухо.
— Однако, куда вырулила ваша мысль. Нет, я понимаю, отчего Фредерико так горит замазать чёрным мою фигуру, но позвольте спросить. Где я ужасающе плох на этот раз?
— Сокол считает, что вы убили Олафа — друга Малии. Он нашёл записку с меткой иномирной эссенции, — спокойнее ответила я. Дышать стало немного легче от понимания, что Франко мог солгать. — Вы оставили для брата послание?
— Кто такой Олаф? — недоумевал он. Вполне искренне, судя по аромату полыни. — И что за послание?