Поспешная женитьба
Шрифт:
Сообразив, что неумышленно обидел ее, Питер не обратил внимания на ее руку, а обнял Пенелопу за талию.
— Давайте сядем, и я прочту письмо прямо сейчас.
Прежде чем она успела возразить, он посадил ее себе на колени.
— Вот так. Удобно? Не думаю, чтобы ваша мама написала что-нибудь слишком уж личное. Но что мне делать, если все же написала, моя дорогая?
Ошеломленная тем, что она сидит у мужа на коленях, а он обнимает ее за талию, Пенелопа отбросила всякую осторожность и ответила не думая:
— Ну, не читать, конечно!
Питер расхохотался.
— Что ж, попробую.
Он распечатал письмо и стал читать:
— «Дорогая Пенни. Спасибо тебе за записку, в которой сообщила, что у тебя все хорошо». Ты писала, Пенелопа? — удивился Питер.
— Да, коротенькую записку. Я могу написать, если не торопиться. Адрес Эллен написала. Я попросила его отослать, когда она ходила в деревню… Мне не следовало этого делать?
— Конечно не следовало! Почему вы не взяли у меня франк и не оставили письмо на столе? Ваша мама может подумать, что я запрещаю вам писать!
Пенелопа поморгала.
— Франк! Я забыла, что вы можете дать мне денег. Надеюсь, мама не подумала, что вы — Синяя Борода. Думаю, я напишу ей еще.
— Так, где я остановился? А, вот! «Неужели его светлость не мог дать тебе франк?» Вот видишь? «Или ты забыла попросить у него? Сара думает, что Дарлстон закрыл тебя в темницу, поэтому тебе пришлось посылать письмо тайно. Я ей объяснила, что если бы Дарлстон был так вероломен, то он, наоборот, заставил бы тебя писать длинные письма и сам бы отсылал…»
В этом месте Питер прервался.
— Боже мой! Какое воображение! Пенелопа, вы должны написать немедленно! Я готов предложить вам услуги секретаря, но боюсь, что это даст вашей сестре основания для множества новых подозрений. Прекратите смеяться! На карту поставлена моя репутация!
Пенелопа старалась сдержать свою веселость, но ничего не получалось. Питер был рад видеть, что ее покладистая холодность исчезла, и продолжил читать:
— «У Фебы с Ричардом все хорошо. Они долго гостили у нас и были счастливы. Но Феба напишет тебе сама, так что я не буду опережать ее. Сара шлет тебе свою любовь. Она тоже тебе пишет, только не знает, то ли в письме тебя поддерживать, то ли Дарлстону пригрозить. Она себя утешает мыслью, что Гелерт разберется в ситуации при первой же возможности. Я рада, что Дарлстон не вышел за рамки благоразумия во всем этом деле. Теперь ты должна показать себя столь же великодушной. Будь хорошей девочкой, Пенни, и доброй верной женой. Твоя любящая мама».
Закончив читать, Питер помолчал. Пенелопа доверчиво прильнула к нему, нежно улыбаясь собственным мыслям. Он рассматривал ее изящный профиль, наслаждаясь ее близостью. Потом провел ладонью по щеке. Выведенная из собственных мыслей, она повернулась к нему. Он сжал ее в объятиях и сказал:
— Может, мы вечером напишем твоей семье, чтобы развеять страхи твоей сестренки?
Не в состоянии сдержать искушения, чтобы не поддразнить его, Пенелопа сказала:
— Нет, нет. Она получит больше удовольствия, если мы подогреем ее подозрения. Неплохо было бы, если бы письмо написали вы, а я только подписала! Представляете, как это волнующе для нее — почувствовать себя героиней и замышлять, как вырвать меня из ваших когтей!
— Нет, спасибо. Мои когти не кажутся такими уж невыносимыми для вас, — сказал он, забавляясь.
Он встал и поставил Пенелопу на ноги.
— Идемте, Пенелопа. Если нам надо сегодня ехать, то я бы вначале закончил с этими письмами и написал бы Джорджу, наконец. А попозже мы пригласим Сару, чтобы успокоить ее подозрения.
Лицо Пенелопы засветилось радостью.
— Правда, Питер? Я уверена, она конечно же не верит, что вы злодей, но я очень хочу ее видеть.
Через час, готовая к прогулке, Пенелопа пошла искать Дарлстона. Перед этим она долго обсуждала с Эллен свою шляпку и огорчалась, что сама не может видеть, идет ли она ей.
Поездка получилась приятной. Они заехали на несколько ферм, и пока Питер обсуждал с фермерами посевы и урожай, Пенелопа знакомилась с их женами. Она обнаружила, что Питер ведет себя как хороший землевладелец и заботится о благоденствии арендаторов.
Последняя ферма, на которую они заехали, была особенно интересной.
— Здесь мы не сможем задержаться надолго, Пенелопа. Джевкинс в прошлом году женился, и его жена вот-вот родит первенца. Кстати, она — сестра Эллен.
— Питер, если бы вы сказали мне раньше, я могла бы захватить записочку от Эллен.
— Извините, дорогая, совсем забыл, — вздохнул Питер. — Но вы можете взять письмо для Эллен.
Джевкинс был дома, когда они подъехали, и очень радовался тому, что граф привез новую графиню познакомиться.
— Для меня — это честь, миледи. Марта дома, входите, познакомьтесь. Давайте руку, миледи. Эллен сказала, что вы не видите, но если однажды вам показали дорогу, то уже ее не забудете.
— Я подожду здесь, с лошадьми, Том, — сказал Питер. — Не хочу беспокоить Марту.
— Какое ж это беспокойство, милорд! — запротестовал Том, но Питер настоял на своем, полагая, что женщинам будет удобнее разговаривать без него.
Через минуту к нему присоединился Джевкинс:
— Вмиг поладили. Марта немного взбодрится. Не то чтобы она была очень вялой, но мы оба будем рады, когда это закончится.
— Надеешься на крепенького сынишку, а, Том? — спросил Питер.
— Я ведь фермер, привык хотеть телочку. Трудно ломать старые привычки. Но не в этом дело. Я в любом случае буду рад, лишь бы с Мартой все обошлось благополучно. И вам того желаю, когда черед наступит. Извините за дерзость.
Питер пожал ему руку и перевел разговор на посевы и урожай. Вскоре из кухонной двери вышла Пенелопа.
— Нам пора ехать домой, не будем отвлекать вас от дел, Том. Мы еще заедем, узнать, как дела у Марты. Дай знать, если что понадобится.
— Да, мистер Джевкинс, я сказала Марте, что пришлю к ней Эллен на несколько дней, когда она разрешится.
Фермер покраснел.
— Спасибо, миледи, Марте так будет спокойнее.
— Не за что, мистер Джевкинс, — улыбнулась Пенелопа. — До свидания.
Питер помог ей сесть в экипаж, сел рядом, и они поехали бодрой рысцой.
Дарлстон гнал лошадей, стремясь быстрее попасть домой. Молчание жены его не обижало, напротив, было что-то приятное, новое в том, чтобы ехать с женщиной, которая не считает себя обязанной болтать без умолку.