Посредник
Шрифт:
Он никак не мог понять, что эту Америку во многом выдумал он сам — белую, англосаксонскую, протестантскую Америку, исповедовавшую традиционные взгляды и неприкрытый шовинизм. Нет, уверял он Всевышнего в своих неоднократных ежедневных молитвах, он ничего не имеет против евреев, католиков, испанцев или негров — разве не служат у него на ранчо, что в горах за Остином, восемь испаноязычных девушек? А несколько черномазых, работающих в саду? Пока они знают свое место, все в порядке.
Он смотрел в потолок и пытался вспомнить имя. Имя человека, которого он встретил года два назад на совещании нефтепромышленников в Далласе, человека, говорившего, что он живет и работает в Саудовской Аравии. Они поговорили недолго, но человек этот произвел на Миллера впечатление. Он прекрасно помнил, как тот
— Выясните, кто это такой, — распорядился он.
На южном побережье Испании, называемом Коста-дель-Соль, смеркалось. Несмотря на то что туристский сезон был уже позади, все побережье от Малаги до Гибралтара было усеяно огоньками, которые с гор выглядели, словно светящаяся змея, медленно извивающаяся вдоль Торремолиноса, Михаса, Фуэнгиролы, Марбельи, Эстепоны, Пуэрто-Дукесы, Ла-Линеа вплоть до самого пролива. Огни легковых машин и грузовиков ярко освещали автостраду Малага — Кадис, тянувшуюся вдоль побережья между холмами и морем.
Ближе к западу, в горах, между Эстепоной и Пуэрто-Дукесой находится один из винодельческих районов Южной Андалузии, в котором производят не херес, как на западе провинции, а душистое, крепкое красное вино. Центр этого района расположен в городке Манильва, всего в пяти милях от побережья; оттуда открывается вид на бескрайнее море. Манильва окружена небольшими деревушками, жители которых возделывают окрестные холмы и изготовляют вино.
В этот час в одной из них, Алькантара-дель-Рио, усталые после долгой работы люди возвращались с виноградников. Урожай уже давно был собран, однако лозу нужно было подрезать и подготовить к грядущей зиме — работа нелегкая и изнурительная. Поэтому, прежде чем разойтись по беспорядочно разбросанным домам, большинство крестьян направились в единственный деревенский кабачок, где можно было пропустить стаканчик и немного поболтать.
Деревушка Алькантара-дель-Рио мало чем могла похвастаться, разве что тишиной и покоем. В ней была крошечная беленая церквушка, где командовал дряхлый, как и сам его приход, старичок священник, служивший воскресные службы для женщин и детей и сожалевший, что мужская часть его паствы предпочитает бар. Дети посещали школу, расположенную в Манильве. Кроме нескольких дюжин белых домиков, в деревне был лишь бар «Антонио», в котором теперь собрались виноградари. Некоторые из них работали на кооперативные общества, помещавшиеся за многие мили от деревни, другие владели собственными участками, упорно трудились на них, и их скромное благосостояние зависело от урожая да от цен, которые предлагали им городские торговцы.
Последним в бар вошел долговязый мужчина. Он кивнул посетителям и занял свое обычное место в углу. Он был выше других па несколько дюймов, поджар, с виду лет сорока пяти, на его худом лице насмешливо поблескивали глаза. Некоторые из крестьян обращались к нему «сеньор», но Антонио, подскочивший с графином вина и стаканом, был более фамильярен.
— Muy bueno, amigo. ?Va bien?{Здорово, приятель. Как дела? (исп.).}
— Hola, Tonio, приветливо ответил высокий, — Si, va bien{Привет, Тонио… Все хорошо (исп.).}.
В телевизоре над стойкой загремела музыка, и он обернулся. Начинались вечерние новости; в баре все затихли, прислушиваясь к рассказу о происшедшем за день. На экране появился ведущий и коротко сообщил об отлете из Москвы президента Соединенных Штатов Кормака. Затем в кадре возникло Внуково, президент подошел к микрофону и заговорил. Субтитров в испанских новостях не было, речь Кормака переводил диктор за кадром. Мужчины в баре напряженно слушали. Когда Джон Кормак закончил и протянул Горбачеву руку, камера (это была бригада Би-би-си, транслировавшая сюжет на всю Европу) дала панораму ликующих служащих аэропорта, затем милиции, затем пограничников. На экране возник испанский ведущий. Антонио повернулся к высокому мужчине.
— Es un buen hombre, Se~nor Cormack{Господин Кормак хороший человек (исп.).}, — сказал он, широко улыбнувшись и похлопав высокого человека по спине, словно тот был партнером мужчины из Белого дома.
— Si, задумчиво кивнул высокий. Es un buen hombre{Да… Хороший (исп.).}.
Сайрус В. Миллер родился отнюдь не богачом. Он вырос в семействе бедных фермеров из Колорадо и мальчиком оказался свидетелем того, как горнодобывающая компания выкупила у его отца ферму и полностью разорила ее с помощью своих машин. Решив, что, раз их нельзя победить, значит, нужно к ним присоединиться, молодой человек закончил Колорадскую горную школу в Голдене и в 1933 году вышел оттуда с дипломом и в единственном костюме, который и был на нем надег. Во время учебы он отдал предпочтение нефти перед горными породами и устремил свои стопы на юг, в Техас. Это были времена нефтедобытчиков-одиночек, когда земля давалась в аренду беспрепятственно и никто и слыхом не слыхивал о таких словах, как «окружающая среда» и «экология».
В 1936 году он набрел на брошенный «Тексако» участок и вычислил, что они бурили не там, где надо. Он уговорил дельца, владевшего собственной буровой установкой, стать его партнером, а банк — дать ему ссуду в обмен на пакет акций новоиспеченной компании. За еще один пакет акций некая фирма снабдила его недостающим оборудованием, и через три месяца из скважины забила нефть; месторождение оказалось богатым. Миллер откупился от владельца буровой, взял в аренду несколько установок и несколько соседних участков земли. Когда в 1941 году разразилась война, все его скважины заработали с максимальной производительностью, и он стал богат. Но этого было ему мало, и точно так же, как в 1939 году он угадал приближение войны, в 1944 году он услышал о событии, которое возбудило в нем интерес. Англичанин по имени Фрэнк Уиттл изобрел авиационный двигатель — без пропеллера и в перспективе необычайно мощный. Миллер подумал: «Интересно, на каком топливе он работает?»
В 1945 году он обнаружил, что концерн «Боинг Локхид» приобрел права на реактивный двигатель Уиттла, работавший не на высокооктановом бензине, а на обычном керосине. Вложив большую часть своих денег в устаревший нефтеперерабат ывающий завод в Калифорнии, Миллер вышел на концерн, которому как раз в это время начали надоедать снисходительно-высокомерные отказы нефтяных компаний поставлять новое топливо. Миллер предложил свои услуги, и концерн с его помощью разработал новое топливо для авиационных турбин «Авгур». Старенький заводик Миллера оказался идеальным для производства «Автура», и к началу корейской войны появилась первая партия топлива. Реактивные истребители «Сейбр» успешно сражались с китайскими «Мигами»: начался реактивный век. «Пан-Глобал» вышла на орбиту, а Миллер вернулся в Техас.
Он женился. По сравнению с мужем Мейбелл была совсем крошечной, однако на протяжении всех тридцати лет супружества именно она управляла и домом и мужем, который в ней души не чаял. Детей у них не было: она решила, что слишком миниатюрна и слаба для этого, и он, всегда готовый выполнить любое ее желание, согласился. В 1980 году она умерла; Миллер был безутешен. И тут он открыл для себя Бога. Нет, не какой-либо вид организованной религии, а просто Бога. Он начал беседовать со Всевышним и обнаружил, что тот ему отвечает, советует, как лучше приумножить богатства, как послужить Техасу и Соединенным Штатам. Миллер не замечал, что божественные советы всегда содержат то, что ему хотелось бы услышать, и что Создатель весьма удачно разделяет его шовинизм, предрассудки и фанатизм. Как и прежде, он старался не походить на техасца с карикатуры и предпочитал воздерживаться от курения, пил весьма в меру, придерживался строгих правил, был консервативен в одежде и речи, всегда вежлив и терпеть не мог брани.