Посредник

Поселягин Владимир Геннадьевич

Пётр Кириллович, не отходя от моей машины, отдал несколько приказов, отчего все свободные техники и механики засуетились, начав перетаскивать от машины длинные ящики с ракетами и другим боеприпасом, а механик вернулся ко мне.

— К нам пограничники присоединились, восемь человек, двое раненых на носилках. Мы их накормили, помогли с боеприпасом. Старший у них старшина. Все кто выжил на заставе, трое контужены серьёзно. Будете говорить с ними?

— А то, — почувствовав прилив сил, кивнул я, после чего с помощью Петра Кирилловича покинул кабину и, сняв парашют, направился к деревьям.

Старшина-пограничник не выглядел удивлённым, видно ему уже описали всё, что можно обо мне,

поэтому я наткнулся только на заинтересованный изучающий взгляд.

— Нравлюсь? — спросил я у него.

— Скорее удивляешь, — покачал тот головой.

Старшина был ранен, поэтому покачивал осторожно, фуражка была надета на забинтованную голову, был виден только один глаз, другой находился под повязкой. Она была свежей, видно его уже тут нормально перевязали.

— Кто ты и откуда спрашивать не буду, да и неинтересно это мне, но просьба у меня к тебе есть. Возьмёшь под командование авиаторов? Нужно колонной, ночью уехать как можно дальше, пока хватит топлива, а его на полторы сотни километров имеется запаса.

— До ближайшего брода доедем, там на немцев наткнёмся и всё.

— Вполне возможно, но поедите ряженными, дальше уничтожите технику и пёхом. С ранеными я вам помогу, заберу с собой.

— Это как? — искренне удивился тот. — У меня один тяжёлый, дорогу может не выдержать.

— Я уже дал своему механику подготовить лежащие-пассажирские места на крыльях, а чтобы их не сдуло, там будут страховочные ремни. Пристегнувшись, переждут весь полёт. Специально на малой скорости полетим. Четыре машины, значит на пределе загрузки восемь человек. Механика своего беру и семерых раненых. Так что старшина готовь людей, раненых оставляйте тут вместе с моим механиком, а уж завтра мы вылетим к своим, топлива должно хватить. Вы же выдвигайтесь как только стемнеет. Всё ясно?

— Ясно… товарищ майор, — с запинкой ответил тот.

Посмотрев, как работают техники, заправляя пулемёты блестящими патронными лентами, я понял, что время у нас ещё есть и, отведя его в сторону, стал учить, как двигаться по вражеской территории. Даже дал совет по нанесению ударов по коммуникациям немцев. Заодно подарил ту немецкую карту, там все броды и мосты были указаны. По первому времени по ней пойдёт, а когда от техники избавиться, по дремучим лесам двинет. То, что на дорогу нельзя выходить он усвоил от меня отлично.

После старшины моим вниманием завладел мой ведомый:

— Товарищ майор, хотелось бы поговорить об уровне вашего пилотирования, — немного смущаясь сказал тот.

— Что-то не так? — удивился я.

— Нет-нет, всё нормально. Просто меня удивляет что пока мы летели вы поначалу напоминали того кого впервые посадили за штурвал боевого самолёта, что в принципе и было, а вот над Крепостью после первой штурмовки, вторую вы исполнили неплохо, а уж когда пулемёты третьим заходом подавляли, так вообще классически заходили в атаку. Только больно уж вы снижаетесь низко, раньше из пике выводить надо.

— Учту, спасибо, — благодарно кивнул я и посмотрел в сторону механиков.

К этому времени, все четыре «Чайки» уже были готовы к вылету, им даже ТО успели провести, поэтому я скомандовал:

— По машинам!

Запустив моторы, мы подождали, когда вдали пролетит восьмёрка немецких бомбардировщиков возвращавшихся с задания и парами поднялись в небо. К нашему возвращению колонны тут уже не будет, поэтому мы заранее попрощались со всеми кто уходил. Как и договаривались, нам оставили раненых. Старшина тут поступил по своему, шесть раненых, двое пограничников было, и он так же одного своего парня оставил, из контуженных нам в помощь. Видимо для подстраховки, ну и чтобы присмотрел за нами. Слышал тот плохо,

руки у него тряслись, но в принципе пригодиться.

В этот раз полёт я как-то не запомнил, всё пребывал в думе о своих дальнейших планах, только и управлял машинально за парой Евгеньева, находясь от них метрах в ста. Поэтому я удивлённо моргнул, когда тот вышел на связь и, покачав крыльями, свалился на крыло, атакуя одну из батарей немцев, направленных в сторону Крепости.

Мы же с Харитоновом пролетели дальше, и начали штурмовку другой батареи, никакого зенитного прикрытия у них не было. Опустив нос истребителя, я поймал в прицел все четыре орудия, а они стояли рядком как на параде, и нажал на клавишу пуска, отправив все шесть ракет в цель. Я снова не промахнулся, но причина была в том, что атаковал с минимальной дистанции, стреляя фактически в упор. Харитонов был прав, нужно раньше выводить машину из пике. С боевым разворотом выведя истребитель из штурмовой атаки, я посмотрел, что происходит на батарее. Уцелевшие артиллеристы, а они вели до этого огнь, разбегались, но было поздно, их накрыл залп Харитонова, завершивший штурмовку батареи, там даже взрыв был, рванул небольшой склад боезапаса, и загорелось две автомашины.

Пора Евгеньева тоже неплохо поработала. Дымы и взрывы на месте нахождения гаубичной батареи виднелись издалека. Сержант, закончив работу, сообщил, что обнаружил небольшую автоколонну из шести грузовиков и получил от меня разрешение, начал штурмовать её, а мы с ведомым направились к третьей батарее. Там нас уже ждали, даже встретили огнём зенитного пулемёта. Это был «МГ-34» на зенитной треноге, но это им не особо помогло. Сперва Харитонов, я его пропустил вперёд, сбросил четыре пятидесятикилограммовых бомбы. Потом я сбросил две сотки. Бомбометание мы совершали с двухсот пятидесяти метров. Бомбы сержанта легли точно, кусты разрывов появились среди орудий, раскидав тех солдат из расчетов, кто был рядом, а вот я промахнулся, хотя целил именно в батарею. Мои бомбы пролетели дальше, одна легла у большой палатки, вполне возможно штаба дивизиона, снося его вместе с соседними палатками, и заткнув тот самый зенитный пулемёт, а вот вторая упала между двумя «Опелями», из шести стоявших рядком грузовиков. Дальнейшее меня удивило, рвануло так, что нас подкинуло метров на двести вверх. С трудом вернув управление, «Чайка» готова была вот-вот рухнуть в штопор, я пробормотал:

— Похоже, в машинах боекомплект для гаубиц был сложен.

С Харитоновым всё было в порядке. Он снова пристроился мне в хвост, поэтому я направил машину дальше, тут была недалеко трасса, чуть позже нас догнал Евгеньев. Он уничтожил автоколонну бомбами и пулемётным огнём. Так что сейчас был фактически пуст, а вот у нас полный боезапас к пулемётам, это оружие мы ещё не использовали. Чтобы тот не зря жёг топливо, я отправил его левее по трассе. Будет наводчиком, если ему что попадётся вкусное, вызовет нас.

— Орёл, Орёл, я Синица, наблюдаю крупную автоколонну без зенитного прикрытия выходящую из Бреста.

— Синица, я Орёл, вас понял, контролируй небо, подхожу.

— Орёл, я Синица, вас понял.

Развернув свои машины, мы направились к Бресту, его было видно вдали. Колонна сбилась, грузовики, наливняки и другая техника начала съезжать с дороги, их спугнул Евгеньев, так что пришлось охотится на отдельные машины, я приказал атаковать наливняки. Топливо — это серьёзный ресурс.

Оставив колонну позади, там было семнадцать чёрных столбов дыма, четырнадцать топливозаправщиков и три грузовика с бочками, мы направились на свой аэродром. Но не на прямую к нему, а как и в прошлый раз, сделав крюк, чтобы не навести на него немцев.