Посредник
Шрифт:
С церковного двора было видно поле для крикета. Стояла середина мая, и его стригли, укатывали и приводили в порядок к началу сезона. Видимо, крикет в Брэндеме процветал, как и прежде. На старом месте, передом ко мне, стоял павильон, и я попытался определить, в какой точке поймал тот знаменитый мяч; интересно, каково это — быть крикетистом? Ведь в школе меня освободили и от крикета.
Я отвернулся, зашагал к деревне и у поворота на улицу увидел человека, лицо которого показалось мне знакомым. Это был молодой мужчина лет двадцати пяти, я искал совсем не такого.
На нем была спортивная куртка, поношенные вельветовые брюки, он стоял, погрузившись в свои мысли.
— Извините, — обратился к нему я, — не живет ли в Брэндем-Холле лорд Тримингем?
Он взглянул на меня, словно разделял мое предубеждение насчет незнакомых людей, словно хотел и в то же время не хотел, чтобы его оставили в покое.
— Живет, — ответил он чуть резковато. — Лорд Тримингем — это я.
Я вздрогнул и уставился на него. Понял, почему он показался мне знакомым: лицо его было цвета пшеницы, спелой пшеницы, хотя стояла середина мая.
— Вы удивлены, — сказал он, и из его тона следовало, что подобное удивление неуместно. — Но я занимаю только угловую часть дома — остальное теперь сдается женской школе.
Я немного пришел в себя.
— Вон что, — протянул я. — Вы меня извините, я как раз очень рад, что вы там живете. Видите ли, много лет назад я там останавливался.
При этих словах его отношение ко мне полностью изменилось, и он спросил почти взволнованно:
— Вы останавливались в доме? Значит, вы его помните?
— Ну, может, не весь, но помню.
— Вы останавливались в доме? — повторил он. — Когда же?
— Во времена вашего дедушки, — ответил я.
— Моего дедушки? — переспросил он, и я увидел, что он снова насторожился. — Вы знали моего дедушку?
— Да, — подтвердил я, — вашего дедушку, девятого виконта. — Из какой-то незапечатанной ячейки памяти выпорхнула и сорвалась с языка напыщенная фраза. — Он ведь был вашим дедушкой?
— Разумеется, — ответил лорд Тримингем, — разумеется. Увы, я не знал его: он умер до моего рождения. Но, насколько мне известно, это был обаятельный человек, если можно так сказать о родственнике.
— Можно. — Я улыбнулся. — Он действительно был обаятельный человек.
Апломба у лорда Тримингема поубавилось, он как-то сник. Поколебавшись, он спросил:
— А мою бабушку вы не знали?
Теперь пришел мой черед откликнуться эхом.
— Вашу бабушку?
— Да, прежде она была мисс Модсли.
У меня перехватило дыхание.
— О да, — сказал я. — Я знал ее очень хорошо. Она жива?
— Жива, — ответил он без особого энтузиазма.
— И живет здесь?
— Да, здесь, в деревне, в небольшом домике, раньше там жила старая служанка семьи Модсли, кажется, ее звали Нэнни Робсон. Может, вы и ее знали?
— Нет, — ответил я. — Я никогда с ней не встречался, хотя слышал о ней... Ваша бабушка
— Да, вполне, правда, в последнее время у нее стало хуже с памятью, как у всех стариков. — Он улыбнулся снисходительной улыбкой молодого человека, без сожаления записав бабушку в разряд стариков. — Почему бы вам не навестить ее? — продолжал он. — Уверен, она будет вам рада. Живется ей довольно одиноко. Гостями она не избалована.
Все, что лежало под спудом пятьдесят лет, поднялось на поверхность — я переменился в лице, голос зазвучал неестественно.
— Пожалуй, не стоит, — сказал я. — Не знаю, захочет ли она меня видеть.
Минуту он смотрел на меня, но в конце концов хорошие манеры взяли верх над любопытством.
— Ну что ж, — заключил он, — поступайте, как знаете.
Вдруг я подумал: Тримингем или не Тримингем, а он гораздо моложе меня, и можно воспользоваться предоставленной мне по возрасту свободой слова. С другой стороны, не надо изображать из себя старого морского волка — зачем испытывать его терпение?
— Могу я просить вас о великом одолжении?
— Конечно, — заверил меня он, бросив мимолетный взгляд на часы. — Я вас слушаю.
— Пожалуйста, передайте леди Тримингем, что ее хочет видеть Лео Колстон.
— Лео Колстон?
— Да, так меня зовут.
— Видите ли, — замялся он, — я заглядываю к ней довольно редко. Звоню иногда... Это такое благо. В те дни телефона здесь, наверное, не было?
— Нет. — Я покачал головой. — Возможно, с телефоном все было бы иначе.
— Ну еще бы, — согласился он. — Бабушка — большая любительница поговорить; впрочем, как и многие старики. Но я схожу, если вы хотите... Я... — Он остановился.
— Вы сделаете мне великое одолжение, — твердо повторил я. — Как и вы, я не хотел бы... застать ее врасплох. — Однажды я уже застал ее врасплох, достаточно.
— Хорошо, — сказал он, хотя был явно недоволен. — Мистер Лео Колстон, да? Думаете, она вспомнит ваше имя? Последнее время у нее плоховато с памятью.
— Не сомневаюсь, что вспомнит, — заверил я. — Я подожду вас здесь.
Он ушел, а я принялся бродить по улице, надеясь отыскать глазами хоть что-то, связывавшее меня с прошлым. Однако память бездействовала. Я увидел деревенский клуб, мрачное строение из гладкого темно-красного кирпича, которое выглядело несуразно рядом с поблескивающими домиками из серого песчаника. Уж деревенский клуб — место моего публичного триумфа — я должен бы помнить! Увы, не помнил.
А вот и мой посланник; я зашагал ему навстречу. Вид у него был сумрачный, и сходство с Тедом казалось еще сильнее.
— Сначала она вас не вспомнила, — сообщил он, — зато потом вспомнила очень хорошо. Сказала, что будет очень рада вас видеть. Попросила, чтобы я угостил вас обедом, сама она не может. Вы согласны?
— Да, — сказал я. — Если вы не против.
— Буду чрезвычайно счастлив, — ответил он, хотя вовсе не выглядел счастливым, — если вы разделите нашу скромную трапезу. А она боялась, что вы не захотите с ней встретиться.