Шрифт:
Ричард Олдингтон
Пост обреченных
I
Откровенно говоря, лейтенанту Дэвисону совсем не по душе был этот наблюдательный пост. Само командование не постеснялось цинично назвать его «постом обреченных». А как бы ты ни горел желанием выполнить свой долг и разделить с товарищами их участь, все твое существо восстает против такой холодной и расчетливой кровавой жертвы.
«Пост обреченных»! Тебя, двух сержантов и нескольких солдат бросили в грязь, и твое дело – погибнуть, если враг пойдет в атаку.
Опершись о бруствер окопа, Дэвисон осматривал местность. Он принял командование над наблюдательным постом лишь накануне. Впереди виднелись груды спутанной колючей проволоки, дальше – изрытый снарядами крутой склон, а еще дальше…
Дзинь-дзи-зи!
Пуля снайпера угодила в мешок с песком, в каких-нибудь двух дюймах от головы Дэвисона. Он нырнул в окоп, чувствуя, как на спине у него выступил холодный пот. И чего этот бош вздумал искать добычи в такую рань!.. Дэвисон пошел по окопу к своему блиндажу. Ноги по щиколотку вязли в жидкой известковой почве. Эти резиновые сапоги – одна только видимость: от холода они не спасают, а носки уже через несколько часов так пропотеют, что хоть выжимай.
Трах-та-та-та-трах-та!
Это била все та же батарея бошей. Она не прекращала огня с самой полуночи, когда Дэвисон принял командование. Черт бы побрал этих артиллеристов! Неужели, они никогда не отдыхают? Не удивительно, что его предшественник так спешил передать ему наблюдательный пост!
– Вот план позиции, вот инструкции – ошибиться невозможно, – начал скороговоркой офицер. – Это список боеприпасов. Вам незачем проверять их: все в полном порядке – патроны, гранаты Миллса, ружейные гранаты, сигнальные ракеты, ракетницы, дымовые шашки – все на месте. Ну, я пошел…
– Позвольте, – сердито остановил его Дэвисон. – Куда вы так спешите! Я хочу проверить расчеты, пулеметные гнезда…
– О, все это знает сержант…
Четыре снаряда разорвались над их головами, и офицер так съежился, что Дэвисон невольно почувствовал к нему презрение. Он хотел было отчитать его хорошенько, но тот опрометью помчался прочь, бросив Дэвисону через плечо:
– Немец день и ночь палит из пушек и минометов. Он засек это проклятое место. Надеюсь, вы здесь не соскучитесь. Всего наилучшего!
Дэвисон бросился за офицером, но тот уже исчез в темноте вместе со своим денщиком, петляя по окопам с такой быстротой, словно перед ним открылись ворота рая. Дэвисон выругался ему вслед и почти всю ночь обходил позиции, тщательно проверяя дозорных и пулеметные гнезда; затем он вернулся в свой блиндаж, чтобы прочесть приказы, послать донесения и ответить на запросы, принятые по полевому телефону. Боши всю ночь стреляли без передышки. Били минометы, рвались гранаты и артиллерийские снаряды. К счастью, никого не задело, кроме одного дозорного, который получил легкое ранение в плечо и страшно обрадовался, что сможет теперь вырваться отсюда на несколько недель. Но все же непрерывный огонь держал солдат в страхе. А кроме того, они негодовали – и совершенно справедливо, – что офицеров сменяли чаще, чем их. Правда, они не могли знать, что командир этого наблюдательного поста почти не смыкал глаз.
В половине четвертого Дэвисон, еле передвигая ноги, добрался до своей койки, чтобы поспать часок до подъема. Однако через десять минут его разбудил денщик.
– Что случилось? Наступают? Кто-нибудь убит?
– Нет, сэр. Нарочный из штаба батальона, сэр.
Лейтенант с лихорадочной поспешностью разорвал пакет. В нем был срочный приказ: немедленно сообщить, сколько пар носков в его подразделении…
Когда Дэвисон спустился в окоп, сержант сменял часовых. Услышав, как кто-то монотонно бубнит привычные слова устава, Дэвисон в недоумении спросил себя; «Какая им от этого польза? Как они терпеливы, боже мой, как терпеливы!..»
Высоко в сияющем июньском небе заливался жаворонок, выводя затейливую трель…
Трах-трах-трах-та!
Черный дым рассеялся, оставив едкий запах взрывчатки. Дэвисон снова услыхал чистую трель жаворонка и не знал, проклинать ли ему эту глупую птицу, или восхищаться ею.
Денщик крикнул:
– Берегитесь, сэр! Мина!
Дз-з-з-з-з! Оглушительный треск, к небу взметнулась черная туча осколков, а затем они со свистом полетели на землю.
– Еще одна, сэр!
Они видели, как мина, неуклюже вращаясь, взлетела до высшей точки своей траектории, а потом, словно поколебавшись мгновение, так же неуклюже полетела прямо на них. Оба пустились бежать. Люди всегда бегают от мин, даже когда можно спокойно оставаться на месте.
Дз-з-з-з-з!
– Боже правый, мина совсем близко! – Следует нецензурное ругательство. – А вон еще одна!
Дз-з-з-з-з!
От контузии у Дэвисона зазвенело в голове. Он закрыл лицо руками – в эту минуту ему хотелось умереть.
Дз-з-з-з-з!
Боши выпустили двадцать пять мин: пять серий ровно по пяти штук. Дэвисон проклинал себя, что замешкался в окопе. Если бы он сейчас был в блиндаже, то мог бы и не выходить наружу; но здесь, в окопе, нельзя так просто убежать и бросить солдат.
Минометы смолкли, и Дэвисон тут же кинулся к блиндажу. Но вот над головой раздался свист пуль, словно кто-то рассекал воздух проволочным хлыстом. Дэвисон присел. О боже! Теперь немцы поливали их с фланга из пулемета. Что за война, что за работа! И все это будет продолжаться почти трое суток!..
Дэвисона сменили немного раньше, чем он ожидал, но, конечно, далеко не так скоро, как ему хотелось. Он должен был смениться в пятницу ровно в полночь. Жара, стоявшая последние три дня, высушила окопы, но беспрерывный изматывающий огонь противника день и ночь держал Дэвисона на ногах.
Трое солдат были ранены и один убит. Двое заявили, что больны, но врач не разрешил отпустить их в тыл – температура у них оказалась невысокая. Однако он предупредил Дэвисона, что нужно присматривать за ними. Вспыхнувшая каким-то таинственным образом эпидемия гриппа косила немцев, а сейчас она началась и в английских дивизиях. Если эти два солдата действительно заболеют, то пусть лежат в блиндаже до тех пор, пока врач снова их не осмотрит.
В пятницу около трех часов пополудни, когда Дэвисон писал в блиндаже донесение, он услыхал привычный шум и стук: кто-то вслепую после яркого солнечного света спускался к нему, нащупывая ногами незнакомые ступеньки. Сначала показались офицерские сапоги, а затем появился и сам офицер.