Постель не повод для знакомства
Шрифт:
Гаспар презрительно щурится, воинственно вскидывает подбородок и напыщенно заявляет:
— Я не бежаль! Я сейчас отступаль, как мудрый французский армия, чтобы своей высотой не оскорбить вашу низость, месье! — он подхватывает Кристину на руки и несет ее в отель, приговаривая:
— Я уносить тебя от этих варваров, мон амур!
— Мон пети шушу! Я чувствую, как расцветает бутон нашей любви! — шепчет Кристина, благодарно прижимаясь к нему.
И, видя мой остекленевший от всех событий взгляд, вдруг за спиной Гаспара скручивает свои куриные лапки в фигу и торжественно показывает
— Так. А вы оба в мой кабинет, — рычит пришедший в себя от шока шеф, грозно глядя на меня и Марка.
— А я домой, — из отеля выходит Эйтан вместе с Виктором. — Мне здесь больше делать нечего. Спасибо за теплый прием, Александр Александрович! — Эйтан прижимает руки к сердцу, но в глазах плещется злость.
— Нет, ну подождите, Эйтан! — бросается к нему Сан Саныч. — Что же вы так быстро? Да, у нас сегодня было весело и громко. Но так не всегда бывает, уверяю вас. Это мы просто так гостей развлекаем. Русская народная забава. Масленица на носу опять же. Вот-вот буквально… через полгода. Так мы репетируем заранее, с конца августа. Ну постреляли, пошумели. А сейчас выпьем, закусим. Всё будет тихо и чинно. Прямо сплошной, знаете ли, шабат шалом.
— Ага, спасибо! Накормили уже досыта, — отрезает Эйтан. — Я копейки не вложу в этот ваш вертеп, который вы почему-то упорно называете отелем, да еще и класса люкс. Виктор, проследите, пожалуйста, чтобы мои вещи в целости и сохранности погрузили в машину, и при этом не отстрелили что-нибудь.
— До свидания! — ехидно улыбается Виктор, подавая руку Марку. — А я вас предупреждал, что там, где Вика, сплошной бардак и неудачи. Они будут преследовать вас во всем. Помяните мое слово! Это такая карма.
Марк смотрит на него, нахмурившись, и руки не подает.
— А при чем здесь я, Витя? Я, что ли, стрелять начала? — вот так всегда было, когда мы вместе жили, и он меня обвинял во всем и всегда.
— А ты, Викуля, всегда при чем, — злобно щурится Виктор. — Это ведь ты руководила подготовкой к приему Эйтана и второго инвестора тоже. Это из-за тебя персонал пьяный, везде бардак, и всё идет кувырком.
— А что же ты, Витя, так просил меня сегодня вернуться к тебе, если всё так плохо? Это ведь из-за тебя я уронила во двор продуктовый заказ! Из-за того, что ты руки распускал, когда пытался убедить меня, что с Марком у меня ничего быть не может. И еще нужно выяснить: откуда здесь дрон взялся? Потому что именно твой босс продает все эти летающие штучки.
— А можно поподробнее насчет меня? — медленно, почти по слогам произносит Марк, и по его лицу медленно расползаются красные пятна гнева.
— Конечно! — охотно говорю я. — Витя в моем кабинете пытался меня облапать, поцеловать и всё твердил, что вы, Марк Александрович, и я не можем быть вместе. Хотя не знаю, откуда он взял, что между нами что-то есть.
— И вправду, откуда? — Марк вдруг широко улыбается и с размаха впечатывает мощный хук в лицо Виктора.
Тот, как срубленное дерево, молча падает назад, даже не успевая вскрикнуть.
— Эй! Эй! Эй, мужики! — начальник службы безопасности, который в этот момент огребает от шефа, смиренно опустив голову, бросается к Марку и хватает его за плечи.
Виктор
— Да пошли вы все! — легко вскочив на ноги, он быстро идет к машине Эйтана и садится в нее, хлопнув напоследок дверью.
— Ну и я поеду, — император тайги тоже идет к своей машине.
Изрядно потрепанные в бою и мокрые от пены мордовороты спешат за ним.
— Да подожди ты, — шеф бросается за ним. — Ну чё ты, как этот? Давай порешаем! Ну неудобняк получился, согласен. Но я извинюсь! Хороший пацанский подгон тебе сделаю. Компенсирую, так сказать! Мы ж поляну накрывали, как ты любишь. Заморочились конкретно: селедочка, колбаска, картофан — всё, как раньше. В наши времена! Не эта вот их сегодняшняя лабудень картонная. Вика вон тебе музон с радива подобрала. Сядем в маечках, накатим, радиву послушаем: "Говорит Москва. Передает радиостанция "Маяк".
— Слишком вы заморочились! Подгон не поможет, Санёк! Ты мою уважуху на дно уронил, понимаешь? Ты ее, в натуре, в цемент закатал, как конкурентов в 90-е!
— Да ладно тебе! Чё ты? Завтра все забудут! Перестань! — мягко уговаривает его шеф. — Всё будет чики-пуки! Без "бэ"!
— Я не забуду. Всё! Я с тобой закончил. Больше мне не звони. Чао, бамбино, сорри! — он ныряет в машину, и телохранитель плотно закрывает за ним дверь.
Сан Саныч сплевывает с досады. Молча подходит к Марку, сгребает его за плечи и тащит в отель. Сзади бежит Артем, который все это время где-то явно прятался. Потому что я его заметила только сейчас. Наверное, за машинами отсиживался. На его смазливой мордашке написано острое счастье от того, что старшему брату сейчас явно влетит. Я тихо семеню за шефом в отель, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Мы подходим к лифту. Сан Саныч с яростью ударяет по кнопке вызова. А я тихонечко и на цыпочках иду к лестнице, на всякий случай не дыша.
— Куда пошла на цырлах? Плисецкая недовинченная! — окликает меня шеф и заходит в лифт.
— Так… проверить… нужно… там, — машу в сторону лестницы, лихорадочно пытаясь придумать причину, чтобы сбежать, но, как назло, ничего в голову не приходит.
— В лифт зашла, — в голосе шефа звенит металл, он делает шаг в сторону, освобождая проход. — Сама зашла! Быстро! Шевели поршнями!
Молча влетаю в лифт и прячусь за Марком, который стоит с таким спокойным лицом, как будто ничего не происходит. Разве что лицо намного бледнее, чем обычно. Артем улыбается и поглядывает на старшего брата с неприкрытым злорадством.
Выходим из лифта. Первым заходит в кабинет шеф, впускает Марка, потом меня, а перед Артемом захлопывает дверь.
— Папа, а я? — скулит под дверью Артем.
— Иди поработай. Нам поговорить нужно. С глазу на глаз, — шеф садится в кресло.
Он внимательно смотрит на меня и молчит. Плохо! Ой, как плохо! Когда он вот такой тихий и серьезный, пощады не жди! Переминаюсь с ноги на ногу и чувствую, что колени подгибаются и вот-вот упаду. Осторожно вытягиваю руку, придвигаю к себе стул и только сгибаю ноги, чтобы присесть, как Сан Саныч внезапно спокойно и тихо говорит: