Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли

Дугин Александр Гельевич

Два слова о Сэджвике. Он интересен и основателен еще и потому, что, будучи англичанином, преподавателем Каирского университета, он одновременно является и генонистом, вслед за Геноном вступившим в исламскую «тарику» и живущий полноценной жизнью суфия-европейца. Сэджвик не стремился занизить влияние Генона. Это просто честное признание честного человека, который хочет называть вещи своими именами. Очень хороший исследователь, его книга переведена на русский язык и представляет собой лучшую компиляцию о судьбах и истории традиционализма в XX веке. Там дан адекватный анализ Генона, Эволы и остальных замечательных личностей. Есть даже главы о Евгении Головине, Гейдаре Джемале, вашем покорном слуге и «Новом Университете».

В чем состоит наиболее интересный вывод из книги

Марка Сэджвика? Попробуем присмотреться внимательней. Дело в том, что в премодерне нет и не может быть представления о том, что мы называем «парадигмой премодерна».Премодерн есть, а вот представления о парадигме премодерна нет. Все кто находятся внутри Традиции, живут под суггестией, под внушением, под влиянием этой матрицы. Поэтому когда человека Традиции спрашивают: «Кто Вы?», он абсолютно честно отвечает: «Я — мусульманин», «я — православный христианин», «я — ниудей», «я — буддист» и т.д. А когда ему говорят: «А кто, на ваш взгляд, вот этот представитель другой традиции, тоже полноценной, аутентичной?» Он отвечает автоматически: «Неверный», «еретик», «гой» —одним словом, «какая-то сволочь». Почему так происходит и почему отсутствует взаимопонимание между представителями одной и другой традиций? (Не будем здесь рассматривать догматические противоречия, нас интересует, почему представитель традиционного общества не опознаёт в представителе другоготрадиционного общества — представителя именно традиционногообщества.) Потому, что человек традиционного общества не имеет ни малейшего представления о таком концепте, как «Традиция». Для него традиция — это еготрадиция. Но его традиция— это уже не традиция,и он её не опознает как нечто близкое, рассматривая ее в лучшем случае как «отклонение» или «ересь». И человек традиционного общества, по определению, не может быть иным, так как в противном случае он не будет человеком традиционного общества, т.е. не будет живым и полнокровным, органичным и естественным носителем парадигмы премодерна.

Но что говорит традиционалист? Он говорит, всплескивая руками: «Вот это представитель иудейской традиции, это — исламской, а вот — христианской, это — православной, а это — буддист! Как замечательно!» Потому что традиционалист оперирует вначале с представлением о Традиции, с концептом Традиции, с Традицией как парадигмой, а затем только применяет (или не применяет) эту конструкцию к конкретной традиции. Даже уходя с головой в конкретную традицию, традиционалист остаётся носителем изначального знания о парадигме. Он не просто и не только несёт в себе парадигму премодерна (если несёт, как Генон), он приносит с собой и нечто иное — знание о парадигме, он несёт парадигмальность Традиции, он несёт в себе её концепт.

У людей традиционного общества традиция воспринимается как данность,которую они никогда не осмысливают как философскую парадигму, они просто утверждают, что нечто есть истинным и единственно верным образом. Традиционалисты, наоборот, видят не данность, но исключительную парадигму, причем реконструируемую в особых исторических условиях.

Традиционалистская реконструкция Традиции — это не результат инерциальной защиты, например, христианами Вандеи своих традиционных ценностей перед наступлением Французской революции, это — нечто совершенно другое.Вот к какому выводу подводит нас Сэджвик в своей книге, хотя внятного объяснения не дает. Попробуем сделать это мы сами.

Концепция «традиционного общества» появляется в эпоху модерна

Когда наступает эпоха модерна (нас здесь опять интересует фазовый сбой), представители модерна, архитекторы теории прогресса, парадигмы Просвещения вначале осознают себя носителями новой картины мира, творцами новой программы.На первых порах у них есть ощущение, что речь идет о довольно искусственной инсталляции

фундаментальных, концептуальных параметров знаний о бытии, мире — с заново выстроенной метафизикой, онтологией, гносеологией, представлением о субъекте. И у них есть представление о том, противчего они действуют. Именно здесь, на тонкой грани между парадигмой премодерна и парадигмой модерна, происходит формулирование концепции «традиционного общества».Кто ее формулирует?

Кто угодно, но только не представители традиционного общества, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не способны осмыслить свой образ жизни, свою веру и свою цивилизацию как «традиционное общество». Они говорят: «Это — исламский мир, это — моя деревня, это — мой приход». О том, что всё это, начиная корейскими пожирателями ящериц, включая византийскую цивилизацию, католическую Европу, православную Церковь или исламскую умму, и заканчивая эскимосскими шаманами, называется «традиционным обществом», естественно, никто не думает. Концепция «традиционного общества» рождается в тот момент, когда Традиция, традиционное общество заканчивается.И формулируют концепцию «традиционного общества», то есть осознают традиционное общество как реализацию ранее инсталлированной парадигмы ее противники— революционные представители эпохи Просвещения.

Премодерн начинает осознаваться как парадигма премодернатолько на швемежду Средневековьем и Новым временем. Именно здесь и возникает совершенно уникальное явление, которое можно назвать истоками традиционализма,потому что традиционализм впервые появляется тогда, когда Традиция заканчивается.Тогда парадигма Традиции исчерпывает себя, рассасывается, гаснет, становится недейственной, слабой, разбавленной так же, как сегодня исчерпывает себя парадигма модерна, которая больше никого не вдохновляет. Ведь только сейчас и можно (ещё/уже) говорить о модерне как о парадигмеи о постмодерне как парадигме.

При первом фазовом переходе как раз в аналогичный чрезвычайно напряженный период, в пространстве шва между конкретным традиционным обществом, то есть средневековой Европой и современной Европой Просвещения и формируется представление о традиционном обществе,которое было осознано нарождающимся модерном как противник, объект преодоления, как систематизация антитез новым нарождающимся философским, ценностным, культурным, идеологическим, социальным, гносеологическим формам. Это была система фундаментальных философских, гносеологических и онтологических предрассудков, с которыми надо было бороться. Враг модерна был описан. И врагом оказалось не просто христианское европейское Средневековье, врагом оказалось традиционное общество со всей совокупностью его установок.

Перенниализм традиционалистов

Марк Сэджвик описывает генеалогию традиционализма, проделав скрупулёзную работу относительно того, что можно и что нельзя считать традиционализмом в узком смысле слова. Исследуя труды Ге-нона, Эволы и небольшого круга западноевропейских интеллектуалов, он выделяет в качестве основных черт их идеологии идеи:

о Софии Переннис,

о Примордиальной Традиции,

об универсальном или трансцендентальном един

стве традиций.

Для всех представителей школы традиционалистов была характерна убежденность в трансцедентальном единстве традиций, основанная на том, что существует София Переннис, единственная «вечная, нескончаемая мудрость» — источник вдохновения различных традиций, каждая из которых является лишь аспектомэтой мудрости. Традиционалисты, вслед за Геноном, убеждены, что все традиции сходятся в одной точке — в Примордиальной (Изначальной) Традиции, наиболее полном, совершенном, абсолютном воплощении Софии Переннис.