Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли
Шрифт:
Современный исламский мыслитель Гейдар Джемаль блестяще развивает эту идею. Он позиционирует себя как теоретик крайнего, выхолощенного, рафинированного и очищенного креационизма. У него есть книги, в частности, «Революция пророков», посвященные борьбе против язычества в исламе и защите чистого монотеизма. В исламе эта богословская линия воплощена в явлении «салафизма» или «ваххабизма» и часто имеет самоназвание «чистый ислам». Здесь мы имеем дело с доведенной до своих логических пределов концепцией строго креационистского подхода.
Тело как только тело
В креационизме возникает новое понимание телесности и новое осмысление дистанции. Эта телесность, внутри которой нет собственнойжизни. И
Впервые представление о живых существах как о машинах, возникает не у Ламетри с его концепцией «человека-машины», а уже в креационизме. В самой идее творения есть представление о существах как о механизмах, созданных некоей высшей трансцендентной силой и оживленных ею.
Отсюда описание творения Адама. В Библии говорится, что Бог вначале создал Адама из красной глины («персти», «праха»), потом вдохнул в него душу, как в Буратино, и тот стал двигаться.
С точки зрения манифестационизма, душа наличествует внутри существа. И без души существа просто нет. Представить себе живую душу без тела можно, но живое тело без души нет. В манифестационизме телесное присутствие — это обратная сторона того же самого существа, тень, отбрасываемая душой. А в креационизме благодаря фундаментальному дуализму впервые возникает тело само по себе,а с ним и пространство само по себе.Появляется тело, которое есть только тело,которое не несет в себе священной точки, превращающей его в нечто большее, чем тело. Пространство теперь — тоже только пространство.И это пространство мертво. Невидимые силы — ангелы и бесы — еще признаются, но они отныне населяют уже далеко не все точки мира и не всегда дают о себе знать. Им отведены особые — освященные или проклятые — места, отделенные от остальных оградой, обрядами и системой запретов.
Размыкание цикла и священная история
Самое фундаментальное изтого, что осуществляет креационизм, это размыкание цикла.Параллельно революционному переосмыслению природы пространства, возникает новое представление о времени, которое течет совершенно по-другому. Это время называется священной историей.
Время само по себе не сакрально, оно сакрализировано извне, сакрализировано Заветом и растянуто между одноразовым и единовременным актом творения, с которого всё начинается, и точкой конца света. В разных эсхатологиях конец света трактуется по-разному, но в любом случае это особое время, особый период, можно назвать «Endzeit» — «конечным временем» или «временем конца», по-немецки. Непрерывный по сути, хотя и проблематичный в особой точке альфы-омеги, цикл окончательно размыкается. Разомкнутый цикл разгибается, как подкова, а потом и распрямляется в отрезок. Так из циклического времени рождается линейное время.
Можно представить этот процесс таким образом. Еще в циклах манифестационизма акцент на точке прерывности, на точке альфы-омеги (начала и конца) ставился всё больше и больше, и постепенно переход от омеги к альфе, обнаружение их тождества стало проблематичным, трудным и, в конечном счете, невозможным.То, что было изначально имманентной тайной,откровением центра сакрального топоса, приобретает характер трансцендентности.
Размыкание цикла происходит только в одной точке, но этого достаточно, чтобы исказилась до неузнаваемости вся структура календаря-карты,
В новой креационистской модели прямое столкновение твари с Творцом становится возможным только в двух главных точках: это альфа, творение, и омега, момент Страшного Суда, когда твари сталкиваются лицом к лицу с Творцом. Между альфой и омегой течет человеческая земная история. Альфа и омега все еще совпадают, но уже находятся за пределом мира. Они суть одно и то же в трансцендентном, а не в имманентном. В имманентном есть только одно содержание — история, которая течет от альфы к омеге и никак иначе. Она необратима. Раз начавшись, она имеет только одну перспективу — однажды закончиться раз и навсегда.
Эта история (каждый конкретный момент) сакрализирована, она «священна», так как испещрена лучами обращения к трансцендентному и нанизана на осмысление отношений твари с Творцом.
Адам поклоняется Творцу, выполняет его предписания, и соответственно, эти отношения развиваются по одной модели. Потом он согрешает, вкушает яблоко с древа познания добра и зла и отправляется в изгнание. В точке альфа Адама благодаря Евве выпихивают из рая, и назад его никто не пускает. Время течет теперь только в одну сторону.
В сакральном пространстве время не могло течь в одну сторону, оно всё время пульсировало, было замкнуто, обратимо. Время текло в разные стороны, а, точнее, во все стороны, как четыре реки рая. В креационизме время течет безвозвратно,от начала к концу, и никто не может вернуть Адама назад.
Как только возникает образ третьего сына Адама Си-фа, который в некоторых апокрифах описан, как тот, кто обманом вернулся в рай, сказав архангелу с пылающим мечом, что «его отец, Адам, забыл там свои тапочки», тогда дает о себе знать мистическая традиция и начинается внедрение в концепцию креационизма описанной нами манифестационистской модели (по обычной схеме). Как только мы сталкиваемся с обращением времени вспять, это значит, креационистская модель либо разъедается чьей-то альтернативной волей (мистицизм) и опрокидывается сознательно, либо контаминируется остаточным манифестационизмом (простонародной глупостью).
Endzeit
В разных традициях мир и время заканчиваются по-разному. Endzeit — время омеги — в каждой из религий, и даже в разных направлениях одной и той же монотеистической религии, описывается и толкуется различно. Феноменология Endzeit классических эсхатологии чаще всего напоминает редуцированный, но все-таки манифестационизм. Это не просто полное окончание и исчезновение в бездне «ничто». Ни одна из монотеистических религий не утверждает такого. Напротив, чаще всего здесь присутствует идея разделения:«ничто» возвращается к «ничто» («прах к праху», «dust to dust»), а то, что было создано Богом, чудесным образом изымается из этой ткани (ничтожной) имманентности. Далее происходит нечто удивительное.
Выдержать до конца всю логику представления о ничтожности времени и пространства и о чисто трансцендентном субъекте не может ни одна классическая теология религии откровения, кроме некоторых версий протестантизма и исламского «салафизма» («ваххабизма» и крайних версий ханбалитского масхаба). В частности, мы обнаруживаем такую трактовку у Гейдара Джемаля, который утверждает, что в конечном итоге «Аллах есть абсолютная смерть» и «столкновение с Аллахом — это прекращение всего и утверждение трансцендентности и единственности Творца». И всё. Джемаль дает понять: никаких гурий, вы можете совершить только одну акцию, которая имеет смысл — это убить и умереть, можете взорвать себя и еще кого-нибудь (евреев, англичан или русских), но не для того, чтобы предстать субъектно перед лицом Аллаха... Аллах блеснет трансцендентным оком, не пожалев и не поблагодарив вас... Аллах и есть смерть — ваша личная и не ваша, неличная....Это очень серьезное проникновение в суть полноценного монотеизма. Но такого чистого ваххабитско-протестантского монотеизма реальная история богословия, пожалуй, никогда раньше не знала...