Постижение России. Взгляд социолога
Шрифт:
Сложно также соотнести с упомянутыми разновидностями конкретную профессиональную деятельность. Является ли древнерусская иконопись религиозной, культурной или экономической деятельностью? Очевидно, что в ней есть черты и первой, и второй, и даже третьей.
Наконец, существуют правила, регулирующие одновременно религиозную, экономическую и политическую деятельность людей. Их содержание не позволяет понять, идет ли речь об экономической, политической или религиозной деятельности, поскольку эти правила установлены пророками от имени высшей силы и включены в священные тексы. Деятельность людей в соответствии с ними ведет к крайне важным в социальном отношении следствиям.
В
Вебер, занимаясь исследованием этических основ католицизма и протестантизма, показал, что капитализм как социальное явление имеет духовные корни в протестантской этике. Накопление богатства иудеями также можно объяснить религиозной этикой иудаизма. В «Ветхом завете» сказано: «Не отдавай в рост брату твоему (т.е. иудею – П.С.) ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост. Иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы Господь, Бог твой благословил тебя во всем, что делается руками твоими, на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею» [Второзаконие. 23.19–20].
Казалось бы, отдавать что-то в рост является экономическим правилом. Но является ли деятельность в соответствии с ним сугубо экономической? Думается, нет, ибо в ней одновременно преследуются и политические цели (овладеть землею, в которую ты идешь), что предписано «священным писанием», а значит, эта деятельность имеет религиозную струю.
В целом, разновидности деятельности, которые предложил Данилевский, излишне сложны, чтобы их можно было класть в основу теоретических моделей общества. Нужны более простые разновидности. Например, деятельность творческая (получение принципиально нового результата, продукта) и деятельность рутинная (тиражирование по имеющемуся образцу продукта и пр.), деятельность присваивающая (присвоение готовых продуктов природы или произведенных другими людьми) и деятельность производящая (изготовление продуктов) и т.д.
Но признаки, которыми отличаются эти относительно простые разновидности деятельности, не связаны непосредственно с жизнедеятельностью человека. Так, деятельности творческая и рутинная отличаются по признаку произведенного продукта («новый» и «скопированный»). В деятельности производящей и деятельности присваивающей отражена специфика отношений, возникающих между человеком и природой или между людьми. В одном случае человек сам что-то изготавливает, в другом присваивает что-то готовое. В таких разновидностях сам деятель и его жизнедеятельность «не видны», они лишь «подразумеваются».
Абстрактно простые разновидности деятельности, связанные с существованием человека, выявляются при рассмотрении простейшей ситуации, когда в наличии имеются: 1) деятель, 2) нечто «другое» (человек, общество, природа, Бог и т.д.) и 3) сам процесс деятельности. С учетом того, что деятельность всегда совершается для (ради) кого-то или для (ради) чего-то, простой перебор вариантов позволяет выявить три разновидности деятельности, выполняющие в жизнедеятельности деятеля важнейшие функции.
Во-первых, деятельность может совершаться деятелем для себя (назовем ее «эгодеятельность»), с ее помощью деятель обеспечивает свое существование, присваивая из окружающего мира все необходимое.
Во-вторых, деятель может совершать деятельность в пользу «другого». Это служебная деятельность, способная придать смысл существованию деятеля. Перед большинством людей встает вопрос, даже если они его не сознают: «Если я один и для себя, то зачем я»? В служебной деятельности деятель расходует накопленный запас жизненных сил.
В-третьих, он может совершать деятельности ради самой деятельности. Эту разновидность удобно назвать «игра». Она привносит в существование субъекта радость, веселье [Бороноев и др. 1996 с.86–87]. Игра возможна в минуты самодостаточности субъекта, когда он, освободившись от потребления мира или служения ему, свободно расходует свои жизненные силы в особом, сотворенном для себя, мире. В игре деятель отчасти подобен Богу, свободно играющему в собственном мире (в индийской мифологии существует образ вечно юного Вишну, играющего мирами).
Очевидно, что выявленные разновидности деятельности самым тесным образом связаны с жизнедеятельностью субъекта, деятеля, выполняя важнейшие функции: обеспечивая существование, придавая смысл существованию и привнося в существование веселье, радость, что делает полноценной жизнедеятельность деятеля. В случае же невыполнения одной из функций его жизнедеятельность оказывается явно ущербной.
Общество существует на сочетании эго- и служебной деятельности. Они объективно необходимы для его существования, причем преобладание одной из разновидностей определяет тип общества. Игра же субъективно необходима для деятеля и призвана, помимо придания ему радости существования, израсходовать излишек его энергии.
Ясно, что названные разновидности являются абстракциями, они выступают в качестве неких «струй» в общем потоке любой конкретной деятельности. Тем не менее, какая-то из этих «струй» может занимать господствующее положение, благодаря чему данная конкретная деятельность оказывается эмпирическим выражением соответствующей абстракции.
Рассматриваемые разновидности обладают важными и во многом противоположными признаками и свойствами (Табл. 4).
В первом столбце таблице даны краткие описания отдельных признаков и свойств разновидностей деятельности, а в последующих столбцах наличие или выраженность этих признаков и свойств.
Таблица 4
Признаки и свойства основных разновидностей деятельности
В первой содержательной строке таблицы названы функции разновидностей деятельности в жизнедеятельности деятеля. О них ранее сказано достаточно. Отдельное замечание касается лишь игры, на которую часто налагают дополнительные функции, связанные с биологическими (выход избыточной энергии, компенсация агрессивных побуждений) и с социальными потребностями (обучение, воспитание, социализация). Но важнее то, что «игра … поддерживается сознанием радостного отдыха за рамками требований «обыденной жизни» [Хейзинга, 1992, с. 229], а «подлинная игра …содержит цель в самой себе» [Хейзинга, 1992, с. 238].