Постижение
Шрифт:
— Не та комната, — произнес он со сна.
— Ты что? — спросила я его. — Что тебе приснилось?
Я хотела знать, может быть, я бы тоже вспомнила. Но он сник, завалился на бок и нырнул обратно.
Моя рука осталась у меня под носом, она пахла продымленной кожей, костром, а еще землей и потом и, как я ни мылась, рыбой — запахи прошлого. Когда вернемся в родительскую хижину, мы замочим в мыле одежду, в которой здесь были, отстираем ее от леса, нанесем на себя свежий слой лосьонов и шампуней.
Я оделась, спустилась к берегу и погрузила лицо
Почистив рыбу, я обваляла ее в муке, поджарила и вскипятила кофе. Рыбье мясо было белое с голубыми прожилками и на вкус отдавало придонной водой и камышом. Они ели и почти не разговаривали — не выспались.
Лицо Анны, лишенное кроющего слоя смазки и пятен румянца, при дневном свете выглядело сухим и как бы пожухлым, нос обгорел, под нижними веками лиловели толстые складки. Она все время отворачивалась от Дэвида, но он как будто бы ничего не замечал и не сказал ни слова, только раз, когда она задела ногой его кружку и плеснула на землю кофе, коротко проговорил:
— Смотри, Анна, ты распускаешься.
— Будете еще рыбачить сегодня? — спросила я у Дэвида, но он покачал головой.
— Поехали лучше снимать наскальную живопись.
Я сожгла рыбьи кости, хребты, хрупкие, как лепестки цветов, а требуху закопала в землю. Рыбьи внутренности — не семена, из них не прорастут мальки. Мы однажды нашли у себя на острове скелет оленя, даже с остатками мяса на костях, он тогда сказал, что это волки зимой его задрали, потому что он был старый; и это выходило естественно. Если бы мы ныряли и ловили их зубами, если бы мы сражались с ними их же оружием на их собственном поле, это было бы честно, но у нас были крючки вместо зубов, и воздух не их стихия.
Они вдвоем возились с кинокамерой, крутили и совещались, перед тем как отправиться в путь.
На карте было указано, что наскальные изображения находятся на берегу заливчика, там поблизости был теперь разбит лагерь американцев. Они, как видно, еще не встали, дым от костра не шел. Может быть, мое заклинание подействовало, подумала я, и они умерли?
Я высматривала разрыв в береговой линии, вход в заливчик, обозначенный на карте. Вот оно, место, помеченное крестиком, можно было не сомневаться: прямо из воды отвесно поднималась ровная каменная стена, Самое подходящее место для их художеств, других ровных скальных поверхностей по соседству не видно. Он побывал в этом заливчике, а задолго до него здесь были первые пришельцы, исконные обитатели, и оставили после себя след, оставили слово, но смысл его не сохранился. Я перегнулась через борт, пристально разглядывая каменную стену, мы перестали грести, и лодки подогнало к ней бортом вплотную.
— Ну, где же они? — спросил Дэвид и приказал Джо: — Надо уравновесить лодку и вести съемку с воды, с земли тут не подобраться.
— Сразу не углядишь, — сказала я. — Могли потускнеть. Где-то здесь должны быть.
Но их не было; не было мужчины с оленьими рогами и никаких следов красной краски, ни единого пятнышка; каменная поверхность простиралась во все стороны, шершавая у меня под ладонями, в мелких лунных кратерах, и только бело-розовая полоса кварца перечеркивала ее наискось — мета медленного наклона земных слоев. Но ничего рукотворного, человеческого.
Либо я неверно запомнила карту, либо он не там поставил знак. Я рассуждала, я нашла зацепку и распутала весь клубок, как он нас учил, но разгадки не оказалось. У меня было такое чувство, будто он меня обманул.
— Да кто тебе про них говорил? — начал Дэвид строгий допрос.
— Просто я думала, они здесь есть, — ответила я. — Так, слышала от кого-то. Может, на другом озере.
На минуту у меня мелькнуло в голове: ну конечно, ведь уровень воды в озере поднят, и рисунки теперь футов на двадцать под водой! Но воду поднимали в большом озере, а это с ним не связано, между ними водораздел. На карте значилось, что на большом озере он их тоже нашел, судя по письму, он их там даже фотографировал. Но в хижине никакого фотоаппарата не оказалось. И рисунков нет, и аппарата нет, выходит, я где-то допустила ошибку, придется разгадывать заново.
Они были разочарованы, они ожидали увидеть что-то эффектное, что-то причудливое, как раз для их фильма. Но он нарушил правила, он сжульничал, мне хотелось обвинить его в глаза, потребовать объяснения: ты же утверждал, что рисунки тут?
Мы повернули назад. Американцы уже проснулись, они не умерли, они как раз отчаливали в своей серебристой лодке, за борт свешивалось дорогое удилище. Мы с Джо шли первыми, прямо им наперерез.
— Привет, — сказал мне передний, блеснув белоснежной улыбкой. — Как успехи?
Это и было их оружие — толстокожесть, непрошибаемые пустые головы, как метеорологические шары-зонды. С такой защитой ничего не страшно. Голая сила. И еще на шнуре подвесили. Я представила себе, как побежал ток по нервным клеткам, когда они нанесли удар и она упала, хлопая крыльями, точно подбитый аэроплан. Оттого, что существуют вот такие, как они, должны гибнуть невинные, думала я, для этих бесшабашных убийц не существует запретов, у них нет ни совести, ни религии, они считают, что достойны жить только те, кто из рода человеческого, только им подобные, так же, как они, одетые и оснащенные.
В других странах, где животное — это душа предка или дитя божества, там, наверно, иначе, там они хоть ощутили бы свою вину.
— Мы не рыбачим, — сквозь зубы ответила я. Мою руку так и тянуло размахнуться и ребром весла садануть его по голове — глаза сразу выстрелят из орбит, череп треснет, как яичная скорлупа.
Углы его рта в тот же миг опустились.
— А-а, — протянул он. — А скажите, вы из какого штата? Мы с Фредом по говору никак не можем определить. Мы думаем, может быть, Огайо?