Посткарантин
Шрифт:
Пробравшись мимо темных, местами покрытых красных мхом вагонов, мы выбрались на свободную площадку у гермодвери. Прищурив глаза, я присмотрелась: большая полукруглая дверь с калиткой над рельсами зеленела впереди. Ну, всё, вперёд. Только не видно ничего. Один маленький фонарик на стене, и на том предел.
А сквозит-то как.
Подобравшись к гермодвери, вслед за Вебером и собаками, я спешно приложила красный ключ-карту к магнитному замку. Замок пикнул, крякнул, и калитка приоткрылась с глухим звуком. Вот и всё. Не медля ни секунды, я шагнула за порог и протиснулась в сырую темноту.
Тьфу ты, темень, хоть глаз выколи. К счастью, пещера, заставленная каким-то барахлом, оказалась не очень длинной. Мы пересекли её за несколько секунд …
Ночь. Я сразу поняла, когда оказалась под небом. Свежий воздух ударил мне в лицо, ветер прохладой коснулся шеи.
Я ощутила, как в горле заскрёбся зуд, который плотным комом плюхнулся ко мне в легкие. Закашлялась. Не отрывая ладони от лица и держась за горло, я, поддерживаемая Сашей, бежала в ночную тьму, едва ли что-то замечая перед собой. Теперь я дышала совсем другим воздухом: грязным, пыльным, слишком непривычным для меня, совсем не таким как в Адвеге. Тем самым воздухом, которым я дышала когда-то так давно. Три года назад.
Я боялась. Старалась не думать об этом, но боялась, что не смогу им дышать, так, как раньше. Кашляя, я поспешно обернулась. Никого не видно, но это ещё ничего не значит. Останавливаться было нельзя, сбавлять шаг тоже. Мы всё бежали по какому-то склону вниз. Деревья нас окружали со всех сторон. Похоже, мы попали в какой-то лес или рощу.
Торопясь, я спотыкалась о камни, падала, снова поднималась и снова пыталась бежать. Вебер хватал меня то за локоть, то за шкирку, поднимал и – за собой. Мне казалось, что от меня уже ничего не осталось: разбитые колени ныли, горло болело, и всё тело страшно ломило.
Я в очередной раз обернулась, следя за темнотой, густой и мрачной, скопившейся между стволами деревьев, а в следующий момент, зацепившись ногой за огромную корягу, полетела вниз, потеряв руку Вебера. Прокатившись кувырком несколько метров, я всё же смогла ухватиться за что-то и затормозить. После такого падения, я едва ли могла куда-то бежать, поэтому шарясь в темноте, умудрилась залезть в яму под какой-то корень. Слава Богу, что это место вообще мне попалось. Главное, чтобы там, под корнем, не оказалось какого-нибудь мутанта, который откусит мне ноги. Вебер впрыгнул под корягу вслед за мной уже через мгновение. Где были собаки – ума не приложу, но думаю, что по команде хозяина они умели прятаться получше нас.
Мы затихли. Время будто бы остановилось. Я лежала на острых камнях, ощущая запах сырой земли. Пыль и грязь скрипели на моих зубах, ветер, наполненный запахом хвои и лежалой травы, касался кожи. Прижимаясь спиной к груди Вебера, я ощущала, как меня охватывает приятная дрожь – Господи, ну и дуреха я. Мы тут погибаем, а я всё об одном.
Пролежав две минуты, Вебер поднялся со стылой земли, я за ним. Судорожно отряхнув лицо и руки, я глубоко вздохнула. Моё тело буквально горело после погони, кашель скребся в горле. Сняв рюкзак с усталых плеч, я достала бутылку воды и сделала пару глотков, отдала Веберу, тот тоже приложился, и вернул мне обратно. Стало легче.
Глава 4
Я вздохнула, подходя к окну и оглядываясь в нашей с папой комнате.
Моя часть комнаты была частично отгорожена стеной. Здесь стояла лишь односпальная кровать, застеленная рыже-персиковым покрывалом, и маленький письменный стол, придвинутый к окну. Папина часть комнаты была куда больше, помимо его кровати и письменного стола, там находился большой шкаф с нашими вещами. Высокие окна нашей комнаты были занавешены мятыми полупрозрачными тюлями и персиковыми занавесками.
На потолке хрустальными капельками сверкали две изящные люстры, а на полу был расстелен старый рыже-красный ковер с цветами. Он создавал особый уют, как и светло-жёлтые обои с маленькими красными розами. Всё это, конечно, здесь было ещё до войны, но сохранилось настолько хорошо, насколько это было возможно.
Глядя на осенний пейзаж за окном, я улыбалась и краснела. Всё потому что думала о Вебере. Надо же. Уже год прошел с момента нашей первой встречи и знакомства, и с каждым днём я всё лучше и лучше понимаю то, что больше никогда и никого не полюблю так, как его.
Яприжалась лбомк стеклу, глядя на то, как гибкие черные ветки с несколькими пожухлыми листьями,клацают по стеклам усадьбы. Сашка приехал вчера, мы наболтались за ужином до одури. А сегодня пойдем гулять к озеру.
Скорее бы!
***
Я выбежала из парадных дверей на широкое крыльцо, где, сидя за черными коваными столиками, пили чай старики. Пробежав мимо них, я спустилась по лестнице, зацепилась носком за выбоину и спикировала вниз.
– Эй, эй, орлёнок, ты куда так летишь? – с улыбкой спросил Вебер, когда я, чуть не упав с лестницы, уткнулась ему носом в грудь. Как тепло! Как прекрасно… Запах табака и ночного ветра, запах лимона и костра. Господи, как бы мне хотелось прижиматься к этой груди больше, чем одно мгновение.
Я отскочила от Вебера и залилась краской.
– Прости, Вебер, – почесала я затылок.
– Чуть не убила тебя, да?
– Сама чуть не убилась! – усмехнулся Сашка. – Мне-то что будет! Пойдём!
Свет разливался лучистым теплом над черными сплетениями веток. Небо, казалось, оттаяло, стало нежно-голубым, мягким. Время – пять, и солнце совершенно не собиралось садиться. Начало осени, куда там. Мы шли по тропинке и болтали.
Воздух был свежим, наполненным запахами ароматных костров, лежалой травы, чего-то жаренного, чего-то домашнего. Проходя через лесопарк, я с наслаждением дышала свежим воздухом и наблюдала за рыжеющими над моей головой осенними листьями. Немного побродив под сенью чернеющих ветвей деревьев и пожухлой хвои, мы с Сашкой вышли к озеру.