Посткарантин
Шрифт:
– Бывай!
Я махнула Лёньке и снова принялась за работу.
Прошло минут пятнадцать. Я все ещё усердно раскручивала клубок проводов. Торопиться не хотелось, да и вообще времени до процедур вагон. Наверняка успею.
– Эй, девчушка, не поможешь мне? – громко спросил некто, приближающийся ко мне с правого угла улицы.
Я мельком бросила на него взгляд, и, не особо различив издалека что-то кроме пропыленной одежды,
«Здесь приключений уж точно с лихвой можно найти, так что шёл бы ты отсюда, голубчик», – подумалось мне, а затем я вспомнила, как Лёнька говорил, что сегодня утром как раз кого-то впустили в Адвегу. Вообще, это была вполне нормальная практика – приходили сюда и уходили разные личности. В основном, торговцы и караванщики. Бывали и другие, но не суть. Нам, подопытным карантинникам, строго запрещалось с ними заводить разговор.
Впрочем, я и не собиралась отвечать, надеясь, что тип уйдет сам, но он и не подумал.
– Не подскажешь, где тут сигарет купить можно? – спросил незнакомец, подойдя ближе. Мне отчего-то его голос показался смутно знакомым. – А то я так до завтра не доживу.
Я нахмурилась всё ещё глядя на провода и, тяжело вздохнув, пожала плечами.
– Это вам в восточную часть города надо, – буркнула я. – Там ищите.
Наёмник вдруг как-то странно примолк. Краем глаза я видела, что он всё ещё стоит рядом со мной, и подумала, что, возможно, он увидел что-то, поэтому молчит. Но нет, нет. Он молчал совсем не поэтому.
– Маша? – хриплым голосом спросил он вдруг.
Я похолодела. Цветные провода, сплетшиеся в клубок перед моими глазами, показались мне вдруг яркими лоскутами. Время как будто бы замедлилось, и где-то внутри защёлкало так странно, с надрывом: щёлк-щёлк, щёлк-щёлк…
Медленно, как во сне, я повернула голову и теперь уж во все глаза посмотрела на наёмника. Мне казалось, что сердце моё ухнуло куда-то в пропасть. Полетело камнем вниз, утягивая меня за собой.
Передо мной стоял Вебер. Александр Вебер. Тот самый Вебер, которого я так ждала когда-то, и которого не надеялась увидеть в своей жизни больше никогда.
Боже, глазам не верю… Это действительно он!
За эти годы он изменился, но не слишком. Разве, что морщинки в уголках глаз стали глубже, и прибавилось седины в волосах. Но в целом… В целом, нет.
Он был одет в вытертые джинсы и кожаную броню, отделанную металлом на предплечьях. Обувью ему служили сапоги с ремешками. Тёмно-каштановые, с некоторой проседью волосы были взъерошены и едва-едва касались плеч острыми кончиками. На смуглом лице с крепким подбородком некоторым равнодушием горели умные каре-зелёные глаза. Он был всё так же умопомрачительно хорош собой. По крайней мере, так считала я.
– Вебер, – прошептала я, осознавая то, что не сплю. Но радость моя была недолгой. Другой бы на моём месте и мог бы забыться, но я – нет. За три года научилась, и поэтому холодный, режущий, словно осколок стекла, страх пробрал до мурашек. Я вскочила с земли. Вебер, лицо, которого просияло, уже собирался сделать ко мне шаг, но я вскинула руку – очень осторожно, даже едва заметно, и тут же опустила её.
– Не подходи, – быстро оглядываясь по сторонам, сказала я. – Не подходи, я тебя умоляю, иначе всё кончено.
Вебер окинул меня взглядом, потом ещё раз. Да, я была худа, бледная и вся в синяках от уколов и катетеров. Хорошо, что ещё ссадины от побоев Сухонина уже сошли.
Всякая радость вдруг стала покидать Вебера, исчезая почти без остатка. Вебер в ужасе покачал головой.
– Господи, что они сделали с тобой, Маша? Что здесь вообще происходит?
– Посмотри сюда, – прошептала я, едва заметно поворачивая руку и показывая датчик чуть выше моего запястья. – Вебер, мне нельзя с тобой говорить. Я здесь подопытная, понимаешь? Если Спольников узнает, что мы знакомы, тем более, что ты знаешь моего отца и Соболева… они тебя сразу пристрелят.
– Объясни мне, что здесь, чёрт подери, происходит? – прошептал Вебер. – Нам сказали, что ты умерла. Лёша едва не сошел с ума год назад… Он до сих пор думает, что его дочь умерла при лечении. Его вышвырнули отсюда, едва не сломав шею, когда он явился за твоим телом!
Сашка замолчал, когда увидел, как гримаса боли исказила моё лицо. Мои руки задрожали, и я едва не упала на колени, удержалась из последних сил. Вебер снова попытался кинуться ко мне, но я отскочила от него, как ошпаренная.
– Не подходи ко мне, – рявкнула я. – Они же убьют тебя, ты разве не понимаешь?! Как я буду жить здесь ещё и с этим?!
– Ты не будешь здесь жить, – сказал Вебер. – Я заберу тебя отсюда сейчас же.
– Ты сошел с ума! – едва не рассмеявшись, сказала я. – Ничего не выйдет, Вебер! Нас убьют! Отсюда так просто не сбежать, за мной следят двадцать четыре часа в сутки! Пройти к гермодверям без кодов, ключей или чего там у них, карточки какие-то хреновы, не получится…
Я говорила и говорила, голос мой срывался. Меня вдруг задушила надежда. Из глаз полились слёзы, истерические слёзы от боли за отца и счастья только лишь от одной мысли, что Вебер здесь, и мы могли бы сбежать.
– Хорошо, подожди… Стой. – Вебер выдохнул, закрыл на мгновение глаза и серьезно посмотрел на меня. – Скажи мне, где я могу найти тебя. И скажи, есть ли тут хоть, кто-нибудь, кто мог бы помочь нам.
– Вебер…
– Я не уйду отсюда без тебя, Маша,– зашипел Вебер. – Даже не думай об этом. Либо меня пристрелят, либо мы сбежим. Всё.