Посторожишь моего сторожа?
Шрифт:
Нехотя тот взял ее раскрытую ладонь. Дитер рассмотрел, как по-женски тонка незнакомая рука.
– А как вас зовут, извините?
– Альберт Мюнце, – сказал он тихо.
– Просто?..
– Да, – ответил он, не смутившись.
– Как-как ваша фамилия, простите?
Он повторил.
– А вы не родственник партийного?.. Что идеолог.
– Я его сын.
– Понятно… Но кем вы все-таки работаете? Извините за такой допрос…
– Я понимаю. В прокуратуре.
– О-о-о… правосудие.
– Да.
– Вы очень молоды, – явно намекая, заметила
– Извините, но я вас не понимаю.
Речь его была мягка, но и по-южному неправильна. Беззастенчиво он путал суффиксы существительных, неверно произносил дифтонги, привычные слуху северянина слова заменял своими, южными. Альма вслушивалась в его речь, отчего выражение ее стало неприятно напряженным. Быть может, эта чужая речь вкупе с внешностью так подействовали, но Дитер почувствовал неприязнь к Альберту Мюнце. Человек этот был опасен. Неприязнь отразилась в его глазах, и Альберт, взглянув на него случайно, различил ее. В краткое мгновение Дитер заметил, как глаза эти налились красным. Потом Альберт Мюнце поспешно отвернулся и полез за носовым платком.
– Извините… извините.
Альма ничего не понимала. Она заглянула Альберту за плечо – и прижала руку ко рту.
– Боже правый… – прошептала она.
Жаннетт приблизилась и что-то сказала Альберту.
– Нет, это ничего, – ответил он еле слышно. – Не беспокойтесь.
Неуверенно она отступила.
– Извините, – повторил спокойнее Альберт Мюнце. Он повернулся к хозяйке. Опускать глаза ему было больно – в уголках, ближе к нижнему веку, скопилась кровь.
– По… жалуйста, – проговорила Альма, – в гостиной… чувствуйте себя как дома.
В дверях она прошептала Дитеру, как сильно испугалась. Обнаружив, что новый гость истекает кровью, и столь необычным способом, она в ужасе хотела звать на помощь, а не позвала потому, что ей было стыдно. Она спросила, как называется эта болезнь. Он признался, что не слышал о такой.
– Это генетическое, – сказала Жаннетт, что шла за ними. – Семейное заболевание. Не обижайте моего хорошего друга.
– Ну что вы, мы бы не стали, – пролепетала Альма.
Отпуская от себя Дитера, Альма напомнила, чтобы он шел в синюю комнату и ждал Софи. Но Софи пока что безучастно слушала военного человека, что жаловался на свою жену. Интереснее было остаться и послушать негромкий диалог Альмы с Альбертом: не успел тот сесть в кресло, как она пристала к нему с вопросом, какое место он занимает в партии своих родителей.
– Нет-нет, вы не поняли, – вежливо ответил Альберт. – Я не состою в партии.
– Как это? – спросила Альма.
– Я не состою, – повторил он. – Мои родители состоят. В партии мой кузен. И муж сестры. А я – нет.
– Отчего же?
– Служба не позволяет, – просто ответил он.
На попытки расшевелить его Альберт Мюнце улыбался устало, на хозяйку смотрел, как на человека лишнего, но в то же время словно наслаждался необычным вниманием к нему. Альма стала раздражаться на взятый им тон, думая, что он хочет унизить ее. Чтобы не слушать неестественно-бессвязной их беседы, Дитер ушел от них в другой угол. Он заметил, что Софи освободилась и теперь направляется в синюю комнату. С некоторой неловкостью он прошел за ней.
В комнате стояли стол со скатертью и два стула, был приглушен свет, отчего на стены отбрасывало синие тени. Таинственность, черт ее возьми, напомнил он себе. Он закрыл двери и присел напротив Софи. Та чертила пальцем на скатерти. Было тихо и неспокойно. Он тупо смотрел на этого ребенка-девушку, не зная, что он тут делает, зачем занимается чушью, в которую желает поверить, и все за тем, чтобы убежать от удушливой скуки. Софи молчала, и он тоже молчал, ругая себя за то, что играет в ее глупую игру. Логичнее было бы, если бы я…
– Мы с вами знакомы, – тихо и лениво, но четко проговаривая слова, сказала Софи.
От неожиданности этого его пробрала дрожь.
– Простите?..
– Я знаю вас очень-очень давно. Не понимаю, что нас связывает. Но это больше, чем случайное знакомство.
– Хотите узнать мое имя? – Ему было не по себе.
– Нет. Оно мне не нужно.
Он прочистил горло и спросил:
– Альма права – вы знаете, что ждет каждого из нас в будущем?
Софи водила рукой по скатерти, любуясь мягкими складками.
– Зачем вам знать, что ждет вас в будущем?
– Полагаю, любой хочет это узнать. У меня, скажем так, есть проблема, и мне интересно, смогу ли я ее достойно решить.
Необычно, с некой скрытой усмешкой, она улыбнулась.
– Ваша проблема – это деньги. Вам нужно много денег, намного больше, чем вы можете заработать.
– Вы правы, но мне кажется, нынче это распространенная проблема, не в этом доме, возможно, но в этой стране…
– Я знаю, что вы хотите услышать… – протянула Софи. – Вы хотите от меня утешения, но не верите мне.
– А почему я должен вам верить? Я ничего не знаю о ваших… этих способностях.
Она пожала плечами. На минуту наступило тягостное молчание.
– Ваш отец погиб на фронте, не так ли? На прошлой тяжелой войне. – Он открыл рот, чтобы перебить, но Софи успешно его перебила: – Ваша мать много пила и оставила вам много долгов. Вас беспокоит, заплатите ли вы по ним или нет. Вы вправе не верить мне. Хотите услышать, что я знаю о вас?
Сейчас он не был уверен, что хочет: быстрота верных слов столь его ошеломила, что он потерялся, мечтал уйти и одновременно с тем желал остаться и бесконечно смотреть, как эта Софи играет со скатертью.
– Вы должны знать… – очень тихо заговорила она, – вы должны знать, что у вас одна судьба и ваша натура хочет одного – подчиниться ей. Но вы можете все изменить.
– Как можно изменить судьбу, если она одна? – выпалил он внезапно.
– Зная, что вас ждет, вы можете поступать иначе. От вас зависит, исполнится ваша судьба или нет. Что будет, если вы откажетесь от судьбы, я не знаю. Будет этот путь лучше или нет – я не знаю, но вы вправе следовать за судьбой или отказаться от нее. Ваша душа жаждет, чтобы вы исполнили свою судьбу. Хотите знать, что будет, если вы будете следовать за своей душой?