Постоянная Крата
Шрифт:
Второе кольцо было словно намечено пунктиром – такое впечатление возникало оттого, что сами строения там были короче и в плане они выглядели круглыми; распределены по кольцу были неравномерно: каждому зданию первого кольца соответствовало три круглых, так что получалось, что второе кольцо состояло из четырех многоточий.
Эти два кольца образовывали как бы ступицу колеса, от которой отходили четыре спицы, три из них были одинаковыми, четвертая же чуть отличалась, нарушая симметрию, к которой, похоже, стремились люди, проектировавшие этот центр (другого названия для увиденного Пат не нашел, да и не искал, по правде
Все спицы состояли прежде всего из сооружений, в назначении которых Пат вряд ли мог ошибиться: то были наверняка трансформаторные понижающие подстанции, в свое время ему случалось участвовать в монтаже таких; от них отходили уже совершенно несомненные линии высокого напряжения на привычных глазу опорах, короткие, соединявшие понижающие подстанции с другими, почти такими же, чьим назначением, похоже, было низводить напряжение тока до промышленного и еще ниже – до бытового. И замыкалась каждая из трех спиц уже совершенно обычными домами, с дверями и окнами. А что касается четвертой спицы, то ее завершением можно было считать самое высокое здесь здание – круглую башню, увенчанную антеннами дальней связи, хотя большой поперечник башни наводил на мысль, что назначение ее вряд ли может ограничиться лишь задачами приема и передачи информации.
Вот что увидел Пат Пахтор, как и те его попутчики, кому не лень было глазеть по сторонам, пока их транспорт медленно переваливал через гребень кратера и так же медленно спускался вниз по плавно снижавшемуся серпантину.
И лишь когда они оказались почти в пределах центра, Пахтору пришла вдруг в голову странная мысль, которую в первое мгновение он начисто отверг, но уже в следующую секунду понял, что она заслуживает серьезного внимания.
Потому что он вдруг понял: нижнюю часть кратера заполняла, образуя то, что показалось ему озером, вовсе не вода. Пат напрягся, но так и не нашел слова, которым можно было бы сколько-нибудь точно обозначить субстанцию, с какой ему до сих пор не приходилось встречаться и о какой он никогда ничего даже не слыхал.
Прежде всего, по мере приближения ему все более казалось, что поверхность того, что представлялось ему бассейном, была ощутимо вогнута, как если бы это было параболическое зеркало. Ни одна жидкость не могла бы сохранять такую форму, разве что если бы весь этот бассейн достаточно быстро вращался. Значит, это было твердым телом? Настоящим зеркалом? Громадным астрономическим рефлектором, допустим?
Нет, вряд ли. Потому что не видно было никакого устройства, при помощи которого можно было бы наблюдать то, что это зеркало могло отражать. Это во-первых.
А во-вторых, когда он увидел поверхность еще ближе, в очередной открывшийся просвет между «спицами», то понял, что и твердым телом, пусть даже абсолютно черным, то, что заполняло нижнюю часть кратера, быть никак не могло. На самый краткий миг поверхность представилась Пату вовсе не зеркальной, хотя вроде бы и отблескивала и по ней то и дело пробегала мелкая рябь, создавая игру отражаемых одновременно в разные стороны лучей неяркого уларского светила, заурядной звезды на самой окраине этого витка Галактики. Твердое тело могло бы вести себя так, лишь находясь в расплаве. Но тогда оно опять-таки не сохраняло бы такую форму.
А там, где дорога – в одном лишь месте это было – приблизилась к бассейну почти вплотную и он открылся взгляду
Нет, никакого разумного объяснения увиденному Пат не нашел.
Но это его, откровенно говоря, не огорчило. Никто и не поручал ему разгадывать такие загадки. Если ему надо будет знать, что это такое, – ему объяснят. А если не надо, то и не стоит ломать над этим голову. В мире всегда того, что мы не знаем, останется больше того, что нам известно, – в этом он был твердо уверен издавна. Значит, так и должно быть.
Зато его живо интересовало – что произойдет с ним, да и со всеми, кто оказался его попутчиками, в этом мире, куда никто из них не направлялся и где тем не менее оказался. Потому что путешествие, похоже, заканчивалось. Прокатив по витку спиральной дороги, машина еще уменьшила скорость, приближаясь к местам, которые Пат определил как жилые и входившие в конструкцию той спицы – четвертой, – завершением коей служила башня.
По соседству стояли два корпуса. А не один, как казалось издали. Большой и маленький. Словно отец с сынком.
Большой – сразу видно, жилой. Или конторский. Или и то и другое. Во всяком случае, обитаемый. Для людей. А вон и люди около него – человек пять, похоже. Стоят, смотрят сюда. Ждут приезжающих, скорее всего.
Все ближе здания, совсем уже рядом.
Стоп. Остановились близ малого дома. Приехали.
– Выходите все!
Выйдем. Дело простое.
– К той двери, что крайняя справа. Вещи вот сюда, на эту площадку. Потом разберете, после контроля.
«И тут еще контроль! Ну, мать их за ногу!..»
Это Пат подумал, конечно, только про себя: давно уже усвоил, что чем меньше звуков издаешь, тем меньше будет у тебя и неприятностей: три четверти, если не больше, всех жизненных сложностей происходит именно от недержания речи. Это очень просто и наглядно. Непонятно только – почему на свете так много людей, до зрелого возраста, а то и до старости неспособных усвоить такую простую истину. Где ни окажись, такие обязательно найдутся, и от них следует держаться подальше.
Вот и тут то же самое.
– Эй, я сюда вербовался не контроли проходить, а дело делать, работой заниматься! Или нам за каждый контроль отдельно платить станут? Что-то не помню я такой статьи в контракте…
Пат искоса, не в упор глянул на говоруна, оказавшегося, как назло, совсем близко. Ну и видок у мужика – как будто его рожу пекарь долго месил перед тем, как в печь поставить. Наказал господь. Ну, ничего удивительного, что с таким обликом человек с начала и до конца будет чувствовать себя сильно обиженным жизнью – оттого и станет заявлять претензии по всякому поводу.