Постструктурализм, Деконструктивизм, Постмодернизм

Ильин Илья Петрович

анализа является не автор, не лингвистический код, не читатель

или индивидуальный текст, а ограниченный набор текстов, обра

зующих регламентированный дискурс отдельной научной дисци

плины. Расширяя свой анализ, она коррелирует различные дис

циплинарные дискурсы таким образом, чтобы выявить общую

систему правил, регулирующих дискурсивные практики и

эпохи"(294, с. 151). Очевидно, недаром Фуко впоследствии

отказался от применения

термина "эпистема" в своих работах и

переключил свои научные интересы на выявление еще более

иррационального импульса, "перводвигателя" истории -- власти

как "власти-к-знанию". Естественно, что при таком подходе

роль философского наследия Ницше в общей системе мышления

Фуко возросла в значнтель

ной степени.

"Власть"

Как пишут М. Моррис

и П. Пэттон в исследовании

"Мишель Фуко: Власть, ис

тина, стратегия" (1979)

(316), начиная с 1970 г. Фуко стал одновременно исследовать

как "малые или локальные формы власти, -- власти, находя

щейся на нижних пределах своего проявления, когда она касает

ся тела индивидов", так и "великие аппараты"3, глобальные

формы господства" (316, с. 9), осуществляющие свое господство

посредством институализированного дискурса.

Пожалуй, самым существенным в общем учении Фуко яви

лось его положение о необходимости критики "логики власти и

господства" во всех ее проявлениях. Именно это было и остает

ся самым привлекательным тезисом его доктрины, превратив

шимся в своего рода "негативный императив", затронувший

____________________

3 Под термином "аппараты" структурализме и постстурурализме

закрепилось в основном значение, которое ему придал Алтюссер,

постулируя существование "репрессивных государственных аппаратов",

добивающихся своей цели при помощи насилия,

и "идеологических государственных аппаратов", таких как церковь,

система образования, семья, профсоюзы, масмедиа, литература и т. д.,

достигающих того же путем обеспечения "согласия" масс.

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ 69

сознание очень широких кругов современной западной интелли

генции.

Фактически в этом же направлении работает и общая логи

ка рассуждений Дерриды, Кристевой, Делеза и многих других

постструктуралистов -- здесь лежит то общее, что их всех объ

единяет, но как раз у Фуко эта мысль получила наиболее при

емлемую и популярную формулировку как своей доступностью,

логической обоснованностью,

так и умеренно-прогрессивным

радикализмом общей постановки вопроса, не без налета некото

рой фатальной обреченности и неизбежности. Очевидно, эта

мифологема, воспринятая людьми самых разных взглядов и

убеждений, отвечает современным западным представлениям о

власти как о феномене, обязательно и принудительно действую

щем на каждую отдельную личность в ее повседневной практи

ке, и в то же время обладающем крайне противоречивым, раз

нонанравленным характером, способным совершенно непредска

зуемым образом обнаруживаться неожиданно в самых разных

местах и сферах.

Еще раз повторим: дисперсность, дискретность, противоре

чивость, повсеместность и обязательность проявления власти в

понимании Фуко придает ей налет мистической ауры, характер

не всегда уловимой и осознаваемой, но тем не менее активно

действующей надличной. Она порождает эффект той спе

цифической притягательности иррационализма, к которому так

чувствителен человек конца ХХ в. и который он пытается ра

ционально объяснить, прибегая к авторитету научно-естест

венного релятивизма новейших физико-математических пред

ставлений. Специфика понимания "власти" у Фуко заключается

прежде всего в том, что она проявляется как власть "научных

дискурсов" над сознанием человека. Иначе говоря, знание",

добываемое наукой, само по себе относительное и пэотому яко

бы сомнительное с точки зрения "всеобщей истины", навязыва

ется сознанию человека в качестве "неоспоримого авторитета",

заставляющего и побуждающего его мыслить уже заранее гото

выми понятиями и представлениями. Как пишет Лейч, "проект

Фуко с его кропотливым анализом в высшей степени регули

руемого дискурса дает картину культурного Бессознательного,

которое выражается не столько в различных либидозных жела

ниях и импульсах, сколько в жажде знания и связанной с ним

власти" (294, с. 155).

Этот языковой (дискурсивный) характер знания и меха

низм его превращения в орудие власти объясняется довольно

просто, если мы вспомним, что само сознание человека как

таковое еще в рамках структурализма мыслилось исключительно

70 ГЛАВА I

как языковое. И те выводы, которые сделал из этого фундамен

тального положения структурализма и постструктурализма Фу

ко, шли в традиционном для данной системы рассуждений духе,