Поступь Хели

Грамматическая категория правды в языке свартаи выражается тремя способами:

1. Присоединение префикса о- к сказуемому выражает низкую степень достоверности. Используется в грубой, оскорбительной форме. Некоторые лингвисты считают префикс о- обсценной единицей предложения. Зафиксированы случаи

2. Присоединение префикса а- к сказуемому выражает литературную норму, вежливую среднюю степень достоверности, объективную оценку.

3. Высшая степень достоверности: к сказуемому с префиксом a- присоединяется частица «да», которая сливается с префиксом а- и образует форму «даа». Такая степень правды используется в официальных документах, в юридическом, медицинском, политическом дискурсах.

В скальдических дуэлях, классическом театре, литературе используется низкая форма достоверности, чтобы подчеркнуть фикционный характер искусства. Но постепенно такая традиция отмирает и литературные персонажи начинают говорить тем языком, какой требует социальный статус и художественный замысел.

Краткий лингвистический словарь Игга

«Под ветвями Иггдрасиля я бросаю вызов тебе, варден из народа…»

«Над корнями Иггдрасиля я принимаю вызов твой, варден из народа…»

Ритуальный вызов-отзыв призывает Вседрево Иггдрасиль – источник жизни/смерти – как свидетеля чистоты помыслов дерущихся и еще раз напоминает, что варденам, защитникам этого мира, не стоит сражаться между собой без веской причины. Существуют свидетельства отказа драться после произнесения вызова-отзыва.

Номерок кормежки двадцать девять – не самый плохой вариант. В первой десятке обычно толкались наиболее сильные и наглые, чтобы получить побольше мяса в добавку к каше или недоваренным макаронам и хлебу, но соваться не следовало – только синяков получишь. К тридцатым номерам мясо заканчивалось, но зато можно было рассчитывать на овощи или грибы. Плохо приходилось тем, кто являлся к сотне. Если к ложке каши кусок хлеба выцепишь – считай, повезло.

Тощий мужичонка с изрытым оспой лицом шлепнул в тарелку комок холодного геркулеса с морковью и луком, почесал в ухе и той же рукой швырнул кусок хлеба. Локи надвинула на глаза кепку и быстрым шагом просеменила до железного стола, прикрученного к грязному полу заводской столовой. Вскоре помещение заполнилось скрипом придвигаемых стульев, мрачным стуком ложек о тарелки и вялыми разговорами. Серые уставшие лица, оплывшие от постоянного пьянства, замасленные комбинезоны – вот тебе и главная фабрика «Цваральга». Инженеры обедали в столовой наверху, закрытой для простых работяг. Ки сомнительно утверждал, что там подают мороженое и пироги со взбитыми сливками. Проглатывая склизкий комок каши, Локи вспомнила все выброшенные в детстве домашние обеды и постаралась не думать, лук это или кусок крысы, попавшей в мясорубку. Ки еду нахваливал и от души улыбался повару, приговаривая, что в трущобах Нифльхейма такое бы посчитали за пир. Он вообще поражал своим здоровым оптимизмом и дружелюбием окружающих и тем самым раздражал Даану. Мол, мы тут не друзей заводить пришли, а по делу. Сварта мрачнела день ото дня и ворчала не переставая.

Локи хотела сбежать в ту же ночь как решила, но Даану, саркастически цокнув языком, отправила ее в местную библиотеку за картами для составления маршрута. Проведя три безнадежных дня над книжками, Локи так и не отыскала Идаволл. Даже в закрытом ценном фонде, в который ее пустили, припомнив, что ее мама там работала, не было ни строчки. Отчаявшись, она проболталась Ки Иогме, а тот – Мори Мунину. Казалось, все кончено, и Мори выложит все Реймару, но вместо этого он шепнул Локи имя некого Сорлея – путешественника, историка и картографа. Лучше него географию этой части Игга не знал никто. Осложнялось дело тем, что его лет двадцать не видели. В последний раз Сорлей работал над каким-то проектом для «Цваральга», тогда и пропал из поля зрения научного сообщества.

Дальше решили не тянуть время, ведь полковник Риан возвращалась со дня на день. Собрав самое необходимое, Локи, Даану и Ки сели на ночной автобус и начали путь на юго-восток. Накануне Ангейя положила свежих цветов на могилу родителей и оставила прощальную записку с благодарностями старшему лейтенанту и полковнику. У порога ее поймал Рем и, вцепившись, пообещал быть полезным, но Ангейя мягко отстранила мальчика, попросив его разыскать в Хеймдалле ее друзей, с которыми так и не успела попрощаться. Вынув из уха одну из сережек-колечек, нанизала на шнурок и повесила ему на шею. Рем нахохлился, сердито потирая нос, и пообещал найти их и присмотреть.

Вместе с Ки и Даану Локи протряслась по проселочной дороге до Миддларка, в котором находился главный штаб «Цваральга» и откуда шел поезд до самой фабрики. Миддларк встретил их промышленным чадом, шумом и толкотней. Только что прошел дождь, прибив удушливую вонь к мостовым. Ки легко спрыгнул с подножки и галантно протянул руку сварте. Даану шлепнула его веером и повела за собой зазевавшуюся Локи. Казалось бы, Хеймдалль – вот где оплот цивилизации, но Миддларк оказался хуже. За пятнадцать минут их попытались два раза ограбить и один раз завлечь в подпольный клуб наперсточников. Веселые девушки в рабочих серых комбинезонах и одинаковых серых париках в цветах «Цваральга» прямо на вокзале разбрасывали листовки и пихали в руки спешащим людям анкеты. Ки Иогма, подмигнув одной девушке, на лету схватил бумагу. Крупными буквами на сине-сером фоне было напечатано, будто в скале высечено:

Толпы беженцев с севера, окрестные фермеры, продавшие землю за бесценок и теперь ищущие хоть какой-то заработок, беспризорники, сбивающиеся в стаи и кашляющие от сырого ветра, дрожащие в коротких юбках девушки заполнили центральные улицы города. Болтали на асгарди и свартаи, но с разнообразными акцентами. Архитектура поражала уродливой практичностью: ничего лишнего – только крошечные оконца и обшарпанные двери, ведущие в темные полуподвалы, которые дышали дешевым пивом и лязгали ржавыми петлями. Беспорядочно спешащие машины гудками подгоняли торопящихся поскорее перебежать на другую сторону прохожих. Локи продиралась сквозь толпу, придерживая рюкзак с очками истины одной рукой, а другой поправляя сползающую с плеча перевязь тяжелой катаны. Ки скользил впереди, чувствуя себя как дома на шумных улицах. Даану, высокомерно поджимая губы, подталкивала Локи в спину, чтобы не упустить Ки из виду. Она немного потеряла свой лоск, но не вредный характер. Локи уже подметила, что ворчанием и напускной надменностью сварта скрывает неуверенность. Вклиниваясь между двумя телами, Ангейя с трудом вырвала застрявшую катану, думая, как аккуратнее расспросить Даану о ее матери. Почему она не сказала правду и этим убила? Почему бросила все и бежала в Хеймдалль, но теперь стремится домой? Покосившись на ее хищный профиль и упрямую линию подбородка, Ангейя наступила в лужу и с отвращением ощутила, как мокнет носок.

Когда кто-то оттолкнул Локи от сварты, возник Ки и, широко улыбаясь, подмигнул. Его пепельно-серые волосы давно утратили всякое представление о стрижке, и турс стал закалывать челку заколкой-цветочком, игнорируя подколки Даану. Он всегда был уверенным и спокойным, улыбался, шутил, разряжая обстановку, но Локи видела, как он вздрагивает и просыпается от кошмаров. Все они разбитые дети, ищущие несуществующие города.

Толпа поредела, и наконец они чуть не вывалились на свободный пятачок. Из-за спин рабочих Локи было видно лишь кусочек безголовой статуи – наверняка Огма Мудрого, изображений которого хватало на окнах и фасадах центра, одного из монахов, создавших рунный алфавит. Сейчас почти все народы Игга пользуются своей письменностью, а рунным алфавитом – только ученые да монахи.