Поступь Повелителя
Шрифт:
Подарки походили на отловленных в лесу дикарей — грязные, как будто неделю не мылись, мятые-рваные, местами даже битые. Кое-кто, не будем уточнять, выглядел так, будто в ближайшие пару минут обделается со страху. Кое-кто другой, напротив, злобно зыркал из-под нечесаной мочалки, словно намеревался покусать первого же, кто приблизится. И то, и другое Харган видел не раз, примерно так обычно и ведут себя пленники. А вот третий показался ему несколько странным.
— Это что, он и есть? — недоверчиво поинтересовался наместник, указывая на мистралийца, который бессмысленно пялился прямо перед
— Теперь — да, — сочувственно кивнул одноглазый сопровождающий. — Если только не притворяется. Это такая хитрая сволочь, что гарантировать нельзя. Мог и вправду рассудком повредиться, а мог и использовать ситуацию, чтобы прикинуться психом. Он ведь у нас артист. А вы что, поговорить с ним хотели?
— Нет… — раздраженно откликнулся Харган, пытаясь высмотреть в безумных глазах стрелка какие-либо свидетельства притворства. Конечно, говорить им было не о чем, но демон страстно желал увидеть свое проклятие в действии и умертвить этого героя как можно медленнее и мучительнее. — Вы проверяли, чувствует ли он боль?
— Проверяли, — охотно доложил одноглазый. — Каждый день проверяли. Сначала чувствовал, потом стал реагировать все меньше и наконец совсем перестал. Сейчас можете делать с ним что хотите, он и не заметит.
— Это-то и плохо! На что он мне теперь сдался, если его даже убивать неинтересно.
— Напротив, я бы не советовал вам его убивать, тем более что вы правы — насладиться местью вряд ли получится. Ни тебе крика, ни страха, и даже боли он не чувствует. Но из этого сумасшедшего получится хорошая наживка на рыбку покрупнее. Вам еще не сказали, что он — сын придворного мага? Того самого, который удрал вместе с королем и сейчас где-то организует сопротивление.
— Возможно, — пожал плечами Харган. — Думаете, он клюнет? Что-то разочаровал меня метод захвата заложников, не находится дураков…
— Что вы, — мягко перебил одноглазый. — Конечно, в обмен на сына мэтр Максимильяно ничего для вас не сделает и даже переговоров затевать не станет. Но он обязательно попытается его спасти, и на этом можно такую ловушку соорудить…
— Вот и сооружай. Кстати, кто ты такой?
Услышав имя и должность разговорчивого мистралийца, Харган присмотрелся к нему внимательнее и слегка оживился. Мастер-вор — это то, что надо. Это не хуже, чем Шеллар. Как удачно этот одноглазый подвернулся под руку, можно и голову не ломать…
— Значит, так, — приказал наместник, жестом подзывая ближайшего солдата. — Этих — проводить обратно до машины и там ждать. Я сейчас спущусь и отошлю машину на место, а их заберу с собой. Ты, — он указал на вора, — с сего момента назначаешься министром безопасности. Первым делом разбери пачку доносов у меня на столе и к завтрашнему утру подготовь мне подробный доклад и план действий. Своему приятелю… как его… этот, в идиотской оранжевой тряпке… скажи, пусть сформирует правительство и подаст мне на утверждение список. Если он хочет быть здесь правителем — а насколько я заметил, он хочет, — пусть будет готов вступить в орден и пройти хотя бы три ступени посвящения. Это обязательно для каждого правителя, независимо от заслуг. Моими руками на местах могут быть только люди ордена. Да, еще… я оставляю здесь десяток вампиров для поддержания порядка, распорядитесь их накормить. Связаться со мной на случай чего-либо непредвиденного можно по рации. Радист сидит в приемной. Язык он знает. Я буду завтра.
Обрадованный подвернувшейся возможностью спихнуть на подчиненных разбор доносов и сортировку новых союзничков, господин наместник чуть ли не вприпрыжку ринулся вниз по лестнице, окликая на ходу потерявшегося духа и прикидывая, сколько еще продержится упрямый Шеллар, если рядом с ним вздернуть этих двоих.
Из-за своего радужного настроения он и пострадал. Ослабил внимание, не подумал, что даже в чужом телепорте и лишенный Силы маг все равно остается магом. Не взял с собой ни одного охранника, да и сам не додумался, что телепорт можно создать и одной рукой, другой в это время держа пленников за шкирку. За то и получил.
Когда довольный Харган со своей добычей материализовался в кабинете главы департамента Безопасности, с ним было не три человека, а два. Проклятый мальчишка даже без Силы, на одних теоретических знаниях сумел определить момент перехода и точно в этот момент, когда в сером тумане ничего невозможно было разглядеть, прыгнул в сторону.
Харган от всей души надеялся, что ушастый теоретик выпал из телепорта где-нибудь над вулканом или в открытом океане… Впрочем, нет, лучше где-нибудь поближе, где его можно будет найти и поймать. И когда его поймают…
К счастью, примчавшийся на зов глава департамента быстро утешил расстроенное начальство, доложив приятную новость. Шеллар наконец раскололся. Как желал господин наместник — сломан, раздавлен, доведен до истерики и всячески унижен. В настоящий момент водворен в камеру, так как палач, основываясь на своем многолетнем опыте, заявил: «Еще немного — и тронется». За мастером Ступеней уже послали. Желает ли господин наместник присутствовать при посвящении?
— Желаю. Пришлете за мной. А этих определите куда-нибудь… понадежнее. Пусть сидят. Что с ними делать, я скажу после визита к Повелителю.
Харган прикинул — если мастер придет в течение получаса, до самой церемонии дело дойдет где-то к утру… От четырех до шести часов… Встать надо будет пораньше… А лечь пораньше не получится, дел еще по горло… А еще Камилла…
— Я так и знал! — чуть ли не со слезами в голосе проныл над ухом бестолковый дух. — Я все-таки пропустил! Как только меня выгнали…
— Заткнись! — раздраженно рыкнул демон. — Правильно сделали! Палача — наградить за сообразительность! А тебя я таки упокою когда-нибудь!
Да ну ее, эту Камиллу. Обойдется как-нибудь. Лучше спать лечь. Господин устал.
Такого невыносимого, обжигающего стыда Шеллар не испытывал даже в те дни, когда вынужден был смотреть в глаза Орландо после событий в Кастель Агвилас. Всякое случалось в жизни сотрудника безопасности, а затем политика; нередко бывшему королю доводилось сознавать низость и недостойность собственных поступков, когда благо короны не удавалось совместить с этикой. Но никогда еще стыд не был столь мучительным и убийственным. Никогда прежде Шеллару не доводилось стыдиться собственного унизительного малодушия.