Поступь Слейпнира
Шрифт:
— Почему же? Есть, — усмехнулся Свейн. — В трюме несколько рабов на продажу.
— А это? — ткнул таможенник пальцем в сбившихся в кучу у мачты девушек.
— Это наши подруги, — усмехнулся капитан.
— С каких это пор северяне возят на своих кораблях подруг? — насторожился толстяк.
Прислушиваясь к их разговору, Вадим понял, что, несмотря на свой несуразный вид, этот толстяк — настоящий профессионал. Развернувшись, он решительно подошёл к девушкам и, не обращая внимания на их удивлённые взгляды, принялся внимательно рассматривать их. Вадим заметил,
«Ищет следы от ошейников и клейма», — подумал Вадим, вспомнив, как его самого осматривали викинги.
Задумчиво кивнув, таможенник вернулся на корму и, вздохнув, задал очередной вопрос:
— Что за рабы? Откуда? Здоровы?
— Рабы клеймёные, мои должники, все здоровы. Это ромеи, — усмехнулся Свейн, увидев, как полыхнули радостью глаза таможенника.
— Куда собираешься их продать? — с явным интересом спросил толстяк.
— Ещё не решил. Им всем вырезали языки, так что их можно использовать и на работах по дому, и в термах.
— Лучше бы ты их кастрировал. Тогда их с удовольствием купили бы для сералей.
— Ну, это никогда сделать не поздно, — рассмеялся капитан.
— Проклятье! Ромеи! Выгодный товар, — заметил таможенник, потирая руки.
— Чем они тебе так не угодили? — не удержался Свейн.
— Есть причины, — моментально скривившись, ответил толстяк.
— Ладно. Дело твоё, — пожал плечами Свейн. — Так мы можем пристать?
— Сейчас парни осмотрят корабль, и пристанете, — кивнул таможенник и отправился на свой корабль.
По его команде четверо солдат перебрались на палубу драккара и принялись внимательно осматривать его, заглядывая даже под гребные банки. Вадим с интересом наблюдал за их действиями, оценивая их с профессиональной точки зрения. Тем временем купеческую барку уже трясли так, что из трюма летели рулоны ткани и слышались горестные вопли купца.
Дождавшись, когда команда таможенников покинет драккар, Свейн подал команду, и воины навалились на вёсла. Подведя корабль к пирсу, северяне ловко пришвартовались и, переглянувшись, дружно уставились на капитана.
Бросив задумчивый взгляд на горизонт, Свейн покрутил ус и объявил:
— До утра отдыхаем, а завтра, после уплаты всех пошлин, отправимся в город.
Воины молча приняли его решение, отлично понимая, что находятся не в родном фьорде, а в чужом городе. Сняв кольчугу, Вадим расстелил на банке волчью шкуру и, завернувшись в плащ, устроился спать. Старая солдатская пословица «Солдат спит, а службы идёт» была актуальна во все времена. К тому же ему не мешало привести мысли в порядок. Уставившись невидящим взглядом в вечернее небо, он вздохнул и принялся вспоминать.
Вспоминал годы, проведённые в училище. Обучение в спецшколе, куда допускали одного из тысячи.
Друзей, живых и погибших, командиров, страны, где успел побывать. В общем, всё то, чем жил все свои двадцать восемь лет. Но вскоре его мысли свернули в уже привычное русло. К тому, каким образом он до такой жизни докатился.
* * *
Налунга
Окончить свою жизнь на алтаре, став жертвой Ваала, ей очень не хотелось. Взяв себя в руки, Налунга ещё раз огляделась и решила двигаться дальше, туда, куда отправились северяне. Она подумала, что, догнав их, сможет договориться о защите. Как ни крути, а это именно из-за них она вынуждена была бежать из собственного дворца.
Думать о том, что сама приказала заманить воинов в ловушку, Налунга не хотела. К тому же в глубине души, она была уверена, что лучше быть живой рабыней северян, чем мёртвой королевой, зарезанной на алтаре. О том, что догнать корабль белых варваров ей не удастся, она старалась даже не думать. Ведь сами они даже не сомневались в исходе такой гонки.
То и дело подгоняя кобылу, она останавливалась только затем, чтобы дать возможность своим телохранителям немного перекусить и оправиться. Между тем сидевшие рядом с ней служанки уже открыто флиртовали с воинами, строя им глазки и посылая многообещающие улыбки. Налунга и сама удивлялась силе и выносливости этих ребят, которые могли бежать рядом с двуколкой целый день без остановки, а потом ещё по очереди караулить их маленький бивак, предварительно разбив его. На пятые сутки этой гонки Налунга вдруг увидела, что даже эти неутомимые бойцы то и дело спотыкаются, а лица их заметно изменились.
Теперь вместо улыбок на них была только пыль и усталость. Глаза ввалились, а кожа из чёрной превратилась в серую. Сообразив, что рискует остаться без охраны, Налунга на очередной остановке внимательно оглядела воинов и, подумав, приказала им садиться в двуколку. Растерянно переглянувшись, воины дружно поклонились и молча уселись.
Тряхнув поводьями, Налунга направила лошадь по едва заметной тропе. Растерянные воины сидели молча, пытаясь переварить все нововведения. Ехать в одной повозке с королевой было величайшей честью, и никто из них до этого момента не мог себе даже представить такого.
Теперь, после стремительного бегства, многие вещи, к которым она так привыкла и считала чем-то естественными, ей приходилось пересматривать. Причём делать это ей приходилось прямо на ходу. Понимая, что больше не может придерживаться дворцового этикета, бывшая королева задвинула свою гордость подальше и попыталась принять окружающий мир таким, каков он есть.
Спустя ещё неделю путники увидели порт и золотые купола Гизы. Понимая, что самой ей в городе появляться опасно, Налунга приказала одному из воинов отправляться в порт и выяснить, там ли ещё корабль варваров. Остановившись в тени пальмовой рощицы, она приказала разбить лагерь и, устроившись на расстеленных покрывалах, принялась ждать.