Поступь Слейпнира

Трофимов Ерофей

— И не делай такое лицо. Сама говорила, что ты воин, а не служанка, — выкрутился из положения Вадим.

Сообразив, что попалась в ловушку собственного упрямства, Мгалата примиряюще улыбнулась и, помолчав, ответила:

— Но ведь готовить стол к празднику вы нам поручаете.

— К празднику готовятся все, а обслуживать кого-то одного должны рабыни, — отмахнулся Вадим.

Понимая, что переспорить его не удастся, Мгалата снова насупилась и, повернувшись к рабыне, мрачно спросила:

— Что тебе нужно для проведения обряда?

—

Огонь и жертвенное животное. А ещё мне нужен кто-то, чьими устами будет произнесён ответ, — быстро ответила девушка.

— И когда лучше всего проводить обряд?

— В полночь, — вздохнула девушка.

— Хорошо. Тогда будь готова к полуночи, — объявила Мгалата и, развернувшись, вышла из дома.

Проводив её удивлённо-задумчивым взглядом, Вадим повернулся к замершей рабыне:

— Что это значит — «человек, который станет озвучивать ответ»?

— Я должна буду ввести этого человека в транс, и он станет проводником между мной и божеством, которое я буду спрашивать, — вздохнула рабыня.

— Это может быть любой человек?

— Да, любой. Хозяин может сам указать на того, кто станет устами бога, — едва слышно ответила Налунга.

Ей было страшно посвящать постороннего в эти тайны, но не отвечать она не могла. Слишком сильна ещё была память о жгучих укусах плети и обещание этого воина изрубить её на куски за неповиновение. Налунга и сама не могла сказать себе, чего сейчас больше она испытывает к этому человеку: страха или желания оказаться в его постели.

В любом случае ей нужно было сделать всё, чтобы заслужить защиту этого человека. Все остальные воины просто не обращали на неё внимания, считая обычной рабыней. Получив приказ, не допускающий двойного толкования, она должна была сделать всё, чтобы заслужить доверие этого человека и стать нужной ему.

Почему-то Налунге казалось, что рядом с ним она всегда будет в безопасности. Придя к такому выводу, она закуталась в выданный ей плащ и, выбравшись на улицу, принялась искать место для будущего камлания. Чутко прислушиваясь к жизненным потокам стихий, она нашла подходящее и, опустившись на колени, принялась руками разгребать снег.

Обложив будущее кострище камнями, Налунга с трудом подкатила туда же несколько валунов побольше, расставив их равнобедренным треугольником. Это были места для ищущего, вопрошающего и отвечающего. Устало вздохнув, она ещё раз проверила правильность расположения кострища и камней стульев и, убедившись, что менять ничего не нужно, вернулась в дом.

Теперь ей нужно было поесть, согреться и отдохнуть. Любой ритуал отнимал очень много сил, и Налунга надеялась, что воин, для которого она должна была провести ритуал, позволит ей не заниматься домашними заботами. Но, к её огорчению, Мгалата не оставляла рабыню без присмотра ни на минуту.

Едва услышав, что Вадим разрешил ей провести остаток вечера у очага, бывшая охранница тут же приказала одной из своих девчонок внимательно следить за рабыней. При этом она даже не пыталась

сделать вид, что это не специально. Понимая, что другого отношения к ней пока не будет, Налунга покорно приняла это решение и, присев у очага, затихла, старательно припоминая каждую мелочь, важную для ритуала.

К полуночи, когда почти все северяне уже успели изрядно набраться, она поднялась и, подойдя к воину, тихо сказала:

— Пора, хозяин.

Тяжело вздохнув, он нехотя поднялся и молча последовал за ней на улицу.

Прихватив у очага факел и горшок со смолой, Налунга вывела его к приготовленному кострищу, где уже лежали дрова. Облив поленья смолой, она поднесла факел. Дерево затрещало, и вскоре ночная бухта осветилась. Сидевшие в доме воины, услышав, что рабыня собирается проводить ритуал, дружно потянулись на улицу. Всем было интересно, что это будет. Встав плотным кругом, они внимательно наблюдали, как она, запалив костёр, сбросила плащ и, оставшись в одной набедренной повязке, принялась тихо напевать, медленно впадая в транс и пританцовывая.

Когда глаза её закатились, а тело покрылось бисеринками пота, одна из девушек-воинов вывела из загона чёрного барана, предназначенного для заклания, и, подтащив его к костру, остановилась, ожидая дальнейших распоряжений. На минуту замолчав, Налунга прервала свой танец и, повернувшись к Вадиму, громко сказала:

— Выбери из этих людей того, кому доверяешь, хозяин. Пусть он станет устами божества.

Растерянно оглянувшись на воинов, Вадим недоумённо пожал плечами, не зная, кого именно выбрать.

— Давай я, брат, — с бесшабашной усмешкой сказал Сигурд, шагнув вперёд.

— Буду, признателен, брат, — ответил Вадим, удивлённо глядя на парня.

Жестом указав Сигурду на один из камней, Налунга ухватила приведённого барана за рог и, с неожиданной силой подтащив к костру, молча протянула Вадиму руку, пальцем указав на его кинжал. Протянув ей оружие рукоятью вперёд, Вадим послушно уселся на указанный девушкой камень и принялся наблюдать за её действиями.

Подтащив барана ещё ближе, Налунга одним ловким движением перерезала животному горло, направив хлынувший поток крови в огонь. В воздухе запахло смертью и палёной плотью. Бросив кинжал, Налунга окунула палец в кровь и, подойдя к Вадиму, принялась рисовать у него на лбу какие-то знаки. Вернувшись к жертве, она таким же образом разрисовала лицо себе.

Последним этой процедуре был подвергнут Сигурд, но теперь Налунга не стала останавливаться на достигнутом. Закончив писать знаки, она взяла его лицо в ладони и, заглянув воину в глаза, принялась что-то тихо шептать. Очень скоро глаза Сигурда остекленели, а лицо приобрело расслабленное, бессмысленное выражение.

«Первобытный гипноз», — успел подумать Вадим, перед тем как рабыня, круто развернувшись, вдруг сказала ему громким, звенящим от напряжения голосом:

— Задай свой вопрос, хозяин. Выскажи вслух то, что хочешь узнать.