Постыдное ремесло
Шрифт:
Дальнейший путь прошел без происшествий.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Секрет Оделии, ставшей причиной быстрой гибели темных, Ланс узнал позднее. О втором происшествии, случившимся на следующий день, граф, возможно, догадался, хотя эту тайну принцесса тоже предпочла скрыть.
Каждое утро Оделия ходила на озеро кормить лебедей, которые жили там, и были почти ручные. Птицы подплывали к принцессе, и брали хлеб с ее рук, а она гладила их изящные шеи.
Этим утром лебеди были чем-то, или кем-то, растревожены.
Это был Ланс, который купался в озере. И, в тот момент, когда его увидела Оделия, он как раз закончил, и выходил на берег. Девушка, невидимая из — за кустов, замерла, и во все глаза смотрела на Ланселота, на его шикарное тело, по которому стекали струйки воды… В одежде Ланселот казался худощавым и стройным, без оной было видна вся мощь его фигуры, из — за широких плеч, и узких бедер, имеющей форму треугольника. Казалось, его тело состоит из одних мышц, перекатывающихся под кожей стальными канатами, и буграми… Ланс остановился, и сделал такой знакомый и любимый его поклонницами жест — откинул назад прядку волос, упавшую на лицо. Здесь не было зрителей, значит, это движение не продуманное, для большей привлекательности, а естественный, обыденный жест. Сердце девушки зашлось от восхищения…
Ланс, видимо, почувствовал взгляд, и настороженно осмотрелся. Оделия отмерла, ужаснулась тому, что она подглядывает, начала отступать, и хрустнула попавшей под ногу сухой веткой.
Ланс схватил шпагу, девушка кинулась бежать…
— "Боже! — думала она — Если он догонит! Если увидит меня! Какой стыд!"
Ланс не догнал.
Когда он зашел в гостиную, Оделия сидела на диване, и читала. Увидев Ласелота, девушка покраснела, и преувеличенно увлеченно уставилась в книгу.
Однако, на приветствие юноши она ответила, как ни в чем не бывало, совершенно спокойно.
— Здесь очень жарко! — заметил Ланс, видимо, комментируя горящие алым цветом щеки девушки. Возможно, он знал причину стыдливого румянца, но сделал вид, что ничего не случилось.
— Да, слишком натопили! — ответила принцесса, добавила — Пойду на веранду!
И быстро убежала.
Краснеть при виде Ланселота Оделия перестала только через несколько дней.
Граф поправился, и ему нужно было покидать гостеприимный замок у Лазурного озера. А он не мог, не хотел… Ланселот влюбился, влюбился безоглядно, всем сердцем… Теперь он знал это точно. Но не мог признаться Оделии — чем больше Ланс узнавал принцессу, тем больше осознавал, что своим разгульным образом жизни может вызвать у такой девушки только презрение и жалость.
Оделия призналась сама.
Они пришли к Лазурному озеру, и стоя на песчаном берегу, смотрели на красоту, открывшуюся взору. Озеро казалось нежно — голубым, словно отраженное в нем небо, с прозрачной, как воздух водой, в которой, колеблясь от зыби, отражались прибрежные высоченные, и прямые, как свечи деревья.
Ланс оценил окружающую красоту, но любовался он не природой, а девушкой, стоящей рядом, ее огромными глазами, белоснежной кожей, и, такими манящими,
Глядя в прозрачные воды, не смотря на Ланса, и теребя, от волнения, рукав платья, Оделия стала говорить, сбиваясь, замолкая, и опять решительно продолжая:
— Признаюсь граф, что давно восхищалась Вами… Видела Вас на турнирах, видела на приеме у императора, но Вы не обращали на меня внимания… И на последнем турнире мы с отцом остались, потому, что я его уговорила, желая увидеть Вас. А розу не взяла, потому, что… растерялась — не ожидала получить признание и подарок от того, кем восхищалась… и о ком мечтала…
Ланс был поражен этими ее словами, и вначале не поверил.
— Вы шутите? — спросил он.
— Нет… — тихо ответила девушка.
— Оделия… — помолчав, сказал Ланс, и взял девушку за руку — Я люблю Вас! Влюбился с того самого турнира, когда отдал Вам цветок, и свое сердце!
Оделия подняла глаза и посмотрела на своего кумира. Она тоже не могла поверить, что нравиться Ланселоту! И столько было в ее взгляде любви, восхищения и обожания, что Ланс отбросил все сомнения, и поцеловал девушку. Они целовались, стоя на берегу, и отражаясь в почти неподвижной, лазурной глади озера…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
… Каждый вечер, с нетерпением ожидая Госсена, Гвен наряжалась, и делала прическу. И каждый вечер разную. Если Ланселот завивал волосы, то Гвен наоборот, пыталась выпрямить свои непослушные рыжие кудряшки. И делала она это сама, не тревожа служанок — просить их наряжать ее перед сном было бы странно.
Занимаясь волосами, девушка с неодобрением рассматривала свое отражение — сама себе она не нравилась. Личико ее было пухлым, как и губы, нос вздернутым, и вдобавок, на нем сияли веснушки. Только глаза у Гвен были красивые — большие, синие, с густыми черными ресницами. "Ну, почему я не похожа на маму, как Ланс!" — с огорчением думала она.
Госсен приходил ночью, кидал в окно камешек, Гвен вылезала, и они до утра гуляли по саду, или сидели в беседке, и болтали, обо всем на свете. И обнаружили, что их взгляды на многое в этой жизни совпадают.
Гвен рассказала, почему ее родители дали детям такие имена — Гвиневра и Ланселот. В их семье хранилась книга, привезенная предками с Земли, история короля Артура и рыцарей Круглого стола, на которую можно только смотреть, а трогать нельзя — при прикосновение она может рассыпаться в пыль, от древности.
И Гвен, и Госсен не понимали пиетета взрослых перед земными реликвиями, и их ностальгии по планете, на которой никто из людей Земель Рассвета не бывал сотни лет — для молодежи Земля уже ничего не значила.
Когда девушка открыла свою мечту — узнать, что находится за пределами Монийского материка, Госсен воскликнул, что тоже хочет это выяснить.
— Темные же, откуда — то появляются! Пусть и через разлом в горах, но они приходят! И, разные диковинные звери и существа. Да и драконы, спасшие людей от гибели в первой войне, тоже откуда — то прибыли. Так что, я уверен — за пределами Земель Рассвета много интересного.