Посвисти для нас
Шрифт:
Служитель кивнул головой и вышел. А учитель с насмешливой улыбкой сказал:
— Послушайте! Кончайте эти шутки с военруком и майором. Испортите себе ведомость, когда будет поступать в старшую школу.
Одзу облегченно вздохнул и обернулся назад. Хирамэ сидел и моргал, как всегда. Лицо его оставалось бесстрастным, будто ничего не случилось.
В тот год и год последующий мир совершенно изменился. Германские войска, оккупировавшие Польшу, повернули в другую сторону, нанесли молниеносные удары по Бельгии и Голландии и стремительным броском заняли Париж.
— Вот это класс!
Однажды утром кто-то принес в класс цветную фотографию немецкого истребителя «Мессершмитт». Ребята собрались вокруг и стали рассматривать ее с округлившимися глазами. Каждый день газеты крупными иероглифами возвещали о победах доблестной германской армии. Одзу и его товарищи читали и чувствовали, как часто бьется сердце. Никто не подозревал, что наступит время и их страна, которая объединилась с Германией, будет вовлечена в смертельную схватку.
— Сейчас мудрой правительницей Азии является Япония. Европа находится под контролем Германии.
Окна актового зала сотрясались от аплодисментов. В школе выступал с лекцией облаченный в гетры корреспондент газеты, только что вернувшийся из Китая. Тогда школьники еще не слышали таких слов, как «милитаризм» и «фашизм», и никто из них ничего не знал о том, какое сопротивление встречают японские войска в Китае и каковы истинные намерения рейхсканцлера Гитлера и нацистов. Поэтому они и представить не могли, что скоро все скатятся в темную пропасть. Дальновидные «ашники» двинули в военные училища, а нерадивые «цэшники» и «дэшники» искоса поглядывали на все это и, перейдя в десятый класс, расходились на каникулы.
Настроения в японском обществе становились все жестче — женщинам запретили делать перманент, члены Женской патриотической лиги стали раздавать в общественных местах листовки «Роскошь — наш враг!». Однако каникулы все же оставались каникулами. В день окончания ненавистных экзаменов в соснах, что росли в школьном дворе, звенели цикады, а в горячем синем небе плавились пышные кучевые облака.
Одзу вместе с Хирамэ и другими мальчишками выбежали из школы, их сердца переполняло чувство свободы.
— Каникулы!
— Ура!
— Что делать будем?
— На море!
Мальчишки запихали плавки в свои ранцы. В Хансине можно было найти достаточно мест для купания. Море тогда не было таким грязным, как сейчас. Всего несколько шагов — и ты на прекрасном пляже.
— Поехали на пляж в Асия, выпьем амэю[19].
— Может, ее там увидим.
— Может быть.
Оба, конечно, понимали, что это маловероятно. Они больше не встречали в электричке тех девочек. Причина заключалась в том, что в десятом классе добавился еще один часовой урок, и Одзу и Хирамэ стали садиться в электричку в другое время.
Вместо привычной электрички они сели на другую, которая ходила по линии Хансин ближе к побережью, и сошли у пляжа Асия.
Там уже собралось прилично народа, плескавшегося в волнах, на которых играло слепящее солнце. На белом песке пляжа выстроились камышовые кабинки, где мальчики сложили свои ранцы и переоделись. Не прошло и минуты, как Хирамэ уже присосался к бутылочке амэю.
— Вот ты разделся. Теперь посмотри на себя. Неумытый какой-то. Может, помоешься здесь?
Одзу с жалостью смотрел на исхудавшего невзрачного приятеля. Но Хирамэ оставался невозмутим:
— Залезу в море — все смоется.
И они, раскинув руки, со всех ног бросились к морю, разбивавшему о берег белые барашки волн.
— Эй, поосторожней! Ты мне всю голову песком засыпал! — сердито закричал на Хирамэ мужчина, нежившийся на солнце.
Добежав до воды, они стали плескаться и резвиться, а потом поплыли брассом.
Зимние каникулы! Волна удовольствия дрожью пробежала по телу Одзу. Нет надоевших уроков. Не надо слушать учителя, от голоса которого клонит в сон, не надо мучиться на контрольных. А «ашники», очевидно, в это время готовятся к вступительным экзаменам, ну и бог с ними.
Хирамэ, плывший бок о бок с Одзу, вдруг рассмеялся.
— Ты чего?
— Что?
— Над чем ты смеешься?!
— Не слышу!
Проплыв еще немного, мальчики вернулись на берег.
— Нет, ты точно реханутый. Плывешь и смеешься… — сказал Одзу.
— Я опыт по физике проводил, — сказал Хирамэ.
— По физике? Ты? По какой физике?
— Ты слышал про ракеты? Говорят, у Германии есть ракетные самолеты.
Перед каникулами учитель физики в самом деле что-то там говорил о ракетах. У Одзу, конечно, не было почти никакого интереса к этой нудной теме…
— Поэтому, — сказал Хирамэ с серьезным видом, — я попробовал провести ракетный эксперимент.
— И чего ты сделал?
— Когда мы плыли, я перднул. И от этого действительно прибавил ходу.
Песок на пляже был горячий, как раскаленный металл. Какой-то человек играл с собакой у линии прибоя. Ребятишки сооружали горки из песка.
— Слушай! — Одзу неожиданно обернулся к Хирамэ. — Ты дальше в какую школу поступать собираешься?
— Ты же знаешь — мы бедные, — с легкой горечью проговорил Хирамэ. — Так что, может, и пробовать не буду. Дядя говорил, что может заплатить за школу, если я буду хорошо учиться. Но с моими отметками куда там…
Одзу смотрел на океан и облака и ничего не отвечал. Если Хирамэ не пойдет учиться дальше, через три года его призовут в армию, направят на освидетельствование. Невозможно было представить хилого Хирамэ в военной форме.
— Все-таки тебе лучше еще поучиться, — негромко сказал Одзу.
— Не люблю я учиться.
— Ну… я тоже не люблю.
Они помолчали. Жаркое солнце моментально высушило мокрые тела мальчишек.
— Ой! — вдруг воскликнул Хирамэ.
— Что такое?
— Она! — Хирамэ, открыв рот от удивления, устремил взгляд направо вдоль пляжа.