Посвящение в Мастера
Шрифт:
– Это что!
– польщенный, Вадька хотел было продолжить рассказ о других своих приколах, но в этот момент кто-то сзади хлопнул его по плечу, и Вадька обернулся.
– Здравствуйте, Вадим. Вы зачем до смерти напугали мою жену?
Перед Ходасевичем нос к носу вырос, предстал собственной персоной Василий Иванович Сахно, чиновник с солидным, еще двадцатисемилетним советским госстажем. Василий Иванович поддерживал под левый локоть свою супругу Нику Владимировну. Увидев ископаемого чиновника, Вадька
– Ну-ну, полноте, Вадим. В любом случае я вам очень благодарен. Вы сумели отвадить Нику от коньяка, и теперь я экономлю дясять-двенадцать бутылок в неделю.
– Вадим вам тоже... унитаз со свистком поставил?
– не сдержала бившего через край любопытства Катарина.
– Катарина, что ты такое говоришь?
– смутился Вадька.
– Нет, про унитазы со свистком я ничего не знаю! А ты и такое можешь, Вадим?
– громко, по-начальственному загоготал Сахно.- Да-а, я вижу, ты парень не промах. Девушка,- Сахно обратился к Катарине и вдруг замолчал, упав взглядом на Катаринину роскошную грудь.- О-о, как вы сегодня очаровательны!
– Вася, будь последовательным!
– нетвердым, как плавленный сыр, голосом произнесла Ника. А Ходасевич, почувствовав ее резкое и густое, как воздух на ликеро-водочном заводе, дыхание, тут же прикинул, сколько бутылок коньяка в неделю не удается сберечь г-ну Сахно.- Вася, ты начал говорить о той мерзкой выходке этого мерзкого господина,- Ника, с трудом подняв подбородок, кивнула на Ходасевича,- за которую он взял с нас немалые деньги. Вася, ты слышишь?.. Ты начал говорить... ик!.. и не договорил,- Ника устало качнула головой, пару раз уронив ее себе на плоскую грудь.
– Ника, прошу тебя! Ты слишком много говоришь!
– поморщился Сахно.- По просьбе своей жены, я договорю, в чем тут дело. Вас зовут, кажется, Катарина?
– Катарина Май,- Катарина, нарочито жеманничая, слегка приподняв полы своего длинного платья, сделала а ля реверанс.- художник-ке...
– Не ври! Я-то тебя знаю!
– грубо перебила Ника.- С каких это пор у тебя новая кликуха?
– Ника, фи!
– повысил голос на жену Сахно.- Возьми себя в руки, иначе мы сейчас же уедем отсюда!
– Васечка, не надо!
– пьяным голосом заклянчила Ника, отчего всем троим сразу стало очень неловко.- Но какая Катька, к е... матери, Май?! Когда она всю жизнь была...
– Ну успокойся, слышишь, коза!
– неожиданно оборвала ее Катарина. В голосе ее зазвучало столько ненависти, что Ходасевич, в первую секунду разинув от изумления рот, в следующую поспешил рот захлопнуть, дабы Катаринина злость не проникла ему внутрь.- Подумаешь, цаца! Ну и что, что фамилия моя Майборода? Если б я хотела, в свое время моя фамилия даже не Сахно бы была, а... а... Дашутина! Во!
При слове Дашутин старый чиновник вздрогнул, сгорбился и машинально обернулся: мол, нет ли людей Дашутина позади.
– А что ты сделала с остальной частью фамилии?
– дабы хоть как-то разрядить обстановку, поинтересовался Ходасевич.
– Я поделилась ею со своим прежним бой-френдом. Правда, этот кретин так и не сумел ею воспользоваться - до сих пор у него на подбородке, как у козла, растут три жалких волоска!
– Ну ты и завелась не на шутку!
– снова попытался спасти положение Ходасевич.- Кстати, Катарина, я ведь сюда не ради стриптиза приехал, а чтобы взглянуть на твою выставку. Как она, кажется, Времени упор называется?
– Времени запор,- уже миролюбивым тоном поправила Катарина.- Пойдем, я покажу. Она в соседней комнате.
– Подожди, Катя. А про какой это стриптиз сказал... ик.. этот гадкий господин?
– Сама ты...- начала было снова Катарина, но, встретившись взглядом с умоляющими глазами Ходасевича, передумала браниться и просто махнула рукой в сторону не прекращающей кружиться тусовки.- Вон там. Поспеши, а то стриптизершу без тебя разденут!
– и расхохоталась низким хрипловатым смехом.
Когда они уже выходили из прокуренной, наполненной бесшабашным весельем, безмерным хохотом и пьяными вскриками комнаты, до них донесся счастливый, победный Никин клич: Вася, я ее раздела!
– Вот дура!
– не удержавшись, прокомментировала Катарина.- Теперь тебе придется шмотки с себя скидывать. А ведь ты плоская, как мой гончарный круг!
– Ну-ну, Катарина! Ты ж такая вежливая сначала была!
– мягко осадил художницу Ходасевич.- Лучше показывай, где тут Времени... А-а, вот оно что!
*4*
Оказывается, столы из большой барной комнаты перекочевали в малую, предназначенную, видимо, для изолированных попоек. Столы были составлены в виде ломанной кривой и ломились, но не от яств, а от керамических штучек.
– Вот это да!
– подивился обилию изделий из светлой и темной глины Ходасевич.- Наверное, не меньше года на это ушло?
– Меньше. За семь с половиной месяцев слепила.
– Ну-у, так ты не только плодовита, но и шустра! Ночи напролет обжигала! Жертвуя сексом?
– Всякое бывало,-Катарина ничуть не смутилась.- Смотри, это детская керамическая дорога. Представляешь, в эти вагончики белых мышей посадить? Клево, скажи? Театр зверей имени Дурова (я слышала, он до сих пор есть в Москве) от зависти сдох бы... прости, умер, если бы увидел эту дорогу!
– А это что за странные часы?
– Ходасевич держал в руках необычную вещицу - помесь песочных часов с предметом, без которого современный человек вряд ли представляет свою жизнь.- Это - часы, а это, если не ошибаюсь...