Посвящения и посвященные в Тибете

Давид-Неэль Александра

Такое же число ангкуров, ведущих к духовному совершенству, указывает и лама Лонгчен в своем труде, находящемся в моем распоряжении.

Мой личный опыт убеждает меня в том, что пять ангкуров относятся к другой серии посвящений, где это число сохранено в соответствии с пятью составляющими, которые в своей совокупности, согласно буддийской психологии, образуют личность.

Нет ничего более сложного и запутанного, чем обряды тибетских эзотерических школ, существующих наряду с официальным ламаизмом. Востоковеды, интересующиеся этими вопросами, нашли бы себе в Тибете широкое поле деятельности.

Между прочим, замечу, что индуистские тантрические школы имеют восемь последовательных посвящений.

Духовная жизнь, как полагают ламы, разделяется на два больших

этапа, которые, в свою очередь, состоят из множества других, менее важных. Первый – "активный", второй – "неактивный", включающий простую "неактивность" и "абсолютную неактивность".

Несмотря на приведенные здесь пространные объяснения посвящений, мне хотелось бы привлечь особое внимание к двум посвящениям мистической категории – "с активностью" и "без активности". Здесь мне предоставляется возможность ознакомить читателей с некоторыми тайными церемониями, до сих пор неизвестными иностранцам.

Приведенные ниже описания ритуалов основаны на рассказах компетентных лам, на виденном мною лично и на тех ритуалах, тексты которых написаны известным ламой Лонгченом, автором нескольких авторитетных трудов по мистике.

Посвящения "с активностью"

Первый из четырех ангкуров, ведущих ученика к духовной зрелости, называется "Деу чэ чог ги ангкур" ("Драгоценный ангкур с активностью"). Для его правильного совершения лама должен быть глубоко сведущ в трех разделах ламаистских канонических текстов, которые представляют соответственно философские учения, ритуал и метафизику.

От ученика требуется следующая подготовка:

Чувства ученика по отношению к наставнику, подготавливающему его к ясному созерцанию Реальности, должны быть такими же, какие он испытывает по отношению к самому Будде. Он должен верить как в учителя, так и в действенность получаемого ангкура.

Заметим, что в этом последнем условии ламаизм принципиально расходится с ортодоксальным буддийским учением о десяти "путах", препятствующих человеческому существу достичь освобождения. Третьим из них в канонической терминологии является "вера в действенность религиозных обрядов". Согласно учению раннего буддизма, отказ от верования в действенность священных и других церемоний совершенно необходим для первого шага на пути к духовному озарению. По-буддийски это называется "вступить в поток".

Тем не менее ламы, полностью компетентные в эзотерических методах, считают это противоречие лишь кажущимся и совершенно условным. Ритуалы, говорят они, представляют собой некую разновидность психотерапии, и ритуальная форма посвящений – всего лишь уступка интеллектуальной неразвитости учеников. Их целью является полное освобождение себя от этих вспомогательных средств. Великие созерцатели отвергали их, и Миларепа – прекрасный тому пример.

Существуют и те, кто вообще в них не нуждается. Как мы вскоре увидим, литургические слова, произносимые во время мистических посвящений, подтверждают высказывания лам. По существу, они направлены на то, чтобы показать новичку ту силу и те способности восприятия, которые скрыты в нем, и вдохновить его на их развитие, дабы в дальнейшем он полагался лишь на самого себя.

Ученик должен подготовиться к получению ангкура "активности", ведя праведный образ жизни и "избегая дурных деяний, как человек избегает ядовитой змеи". Обнаружив абсурдность тех мотивов, которыми руководствуется большинство людей, и желая взять на себя святые обязательства, устремляющие разум в истинном направлении, ученик должен быть готов отдать своему наставнику, в доказательство преданности, свое будущее, самого себя и свою жизнь.

При этом последнее условие ни в коем случае не следует рассматривать как риторическое. Естественно, я сомневаюсь, чтобы какой-нибудь гуру в качестве условия передачи ангкура потребовал бы от ученика после окончания церемонии покончить с собой или быть убитым. Такие случаи можно встретить только в легендах, и, между прочим, некоторые из них очень поэтичны. В них рассказывается о героях, готовых отдать себя на растерзание демону, которому известна

некая важная истина, но при условии, что он ее откроет. В большинстве случаев святой требует разрешения высечь слова этой истины на скале в назидание другим людям, и лишь после этого отдает себя чудовищу. И пусть добытое столь дорогой ценой знание осталось доступным лишь ему одному – с буддийской точки зрения его жертва все равно не напрасна. Результат обретенного знания проявится в следующей жизни. Однако как я уже сказала, такие случаи встречаются лишь в легендах. Но тем не менее остается реальным фактом то, что для испытания своих учеников наставники просят их пожертвовать собой и своим состоянием. Марпа много лет подряд использовал служение Миларепы, заходя столь далеко, что подвергал опасности его здоровье и жизнь, заставляя его без всякой помощи строить дом, затем несколько раз сносить его до основания и снова строить по новому плану. Тот же самый Марпа, когда его ученик Чойдор пригнал ему в дар весь свой скот, заставил его вернуться домой (а это многодневное путешествие) и принести на своих плечах козу, которую он оставил в сарае из-за ее хромоты.

Две эти истории широко известны в Тибете; рассказывают и о многих других подобных случаях. И действительно, даже современные ламы не прочь использовать такие жестокие приемы.

Западному человеку трудно себе представить все могущество власти, которое в Азии имеют религиозные наставники над своими учениками. Я уже говорила, что тибетцы более сдержанны в проявлениях своих чувств к наставнику, чем индийцы, и что они способны различать в характере своего духовного наставника черты, достойные восхищения и не достойные. Но это не исключает того, что иногда в сознании учеников могут возникнуть внезапные лихорадочные порывы, и тогда, со всем энтузиазмом, они способны на действия, которые на Западе показались бы чистым безумием.

Церемонию посвящения лама начинает с построения мандалы. Санскритский термин "мандала" используется и в ламаистской религиозной литературе; это эквивалент тибетского термина "кйилкхор". В текстах, к которым я обращалась, лама Лонгчен использует этот термин наравне с кйилкхором. И все же, между мандалой и кйилкхором есть определенная разница. Первая включает символические фигуры и подношения божествам. Последний, однако, можно оживить лишь присутствием в нем некоторых существ или сил, которыми сам лама наделяет кйилкхор; причем несколько мандал могут составить композицию одного кйилкхора.

Мандала "ангкура с активностью" квадратной формы. (Но, строго говоря, мандала, как и кйилкхор, обозначает нечто "круглое".) Длина каждой ее стороны равна расстоянию между локтем и кончиком среднего пальца того ламы, который ее рисует. Поверхность мандалы должна быть ровной как зеркало. Рисунок наносится порошками пяти цветов: белым, желтым, зеленым, красным и синим.

На каждой стороне мандалы изображаются ворота, в центре которых помещается синий диск с изображением восьмилепесткового лотоса. Наносятся четыре "черты" ("границы"), обрамляющие символический рисунок: белая на востоке, желтая на юге, красная на западе и зеленая на севере. Внутри этого пространства располагаются разнообразные подношения и различные фигуры, символизирующие разные страны, прибежища и т. п.

Другая "черта", из цепочки нескольких дордже, окружает рисунок в целом. В центре и в каждом углу помещаются пять ритуальных сосудов, на каждом из которых надпись: "ОМ-А-ХУМ". Эти сосуды наполнены смесью чистой воды и молока, в которую добавлены пять видов зерна, пять видов лекарственных растений, пять видов благовоний, три "белизны" (сливки, сыр и масло) и три "сладости" (мед, сахар и патока).

Каждый сосуд украшают пять стрел, пять зеркал, пять кусков горного хрусталя, пять кусков шелка пяти указанных цветов, пять изображений пяти мистических будд (миниатюры в полный рост; в каждом из сосудов стоит павлинье перо. Кубок в форме свода человеческого черепа (иногда настоящего, инкрустированного серебром, на трех ножках), так называемая капала, наполняется другим составом (иногда чаем, иногда ячменным пивом), символизирующим напиток бессмертия.